Ночь Серебра

Кононова Татьяна Андреевна

— Что ж, и на том спасибо. Как пожелаешь, — ответила Велена. Всемир кивнул: он ожидал, что гордая девчонка будет против его помощи, но ведь это и не ей одной надобно было. Да и в Загорье все равно наведаться стоит. Руны рунами, сказки сказками, а может, кто о брате его что-то слыхал, может, вспомнит, расспросить народ хорошо бы.

Они ненадолго замолчали. В тишине вдруг скрипнули несмазанные петли калитки, и на двор вошла Надёжа.

8. Река

— И ты! — поражённо ахнула Надёжа, выслушав сбивчивую историю Всемира, которую он накануне рассказывал Велене. — И ты с ними! А ведь говорила я: нет добра

от этих рун! Ничего доброго не принесут они! Да и не явится вам ни одна, вы почти дети, ничего не пережили ещё такого… Сколько народу за них сгинуло, никому слава Ольгердова прадеда покою не даёт!

И вдруг она осеклась, замолчала, прикрыв рот свободной ладонью. Всемир и Велена переглянулись и поняли, что хозяйка, сама о том не догадываясь, ненароком сболтнула лишнего. Ольгердов прадед? Велена чуть приподняла брови, ожидая, что Надёжа договорит, и та, поняв, что от расспросов теперь уж никак не отвертеться, пригласила гостей в избу.

Пока Всемир разбирал свои подковы, Надёжа поставила отвар из шиповника и листьев земляники. По избе распространился лёгкий, немного терпкий аромат засушенных ягод. Велена отлила себе немного в плошку и, обхватив нагревшуюся посуду обеими ладонями, блаженно зажмурилась. Всемир, в какой-то момент оборотившись, снова поймал себя на том, что залюбовался ею, но она не видела его пристального взгляда. Тем временем хозяйка управилась со всем и, сев на высокое деревянное кресло с резною спинкой, подобрав одну ногу под себя, начала рассказ.

Много солнцеворотов уж минуло с той поры, с тех незапамятных времён. Тогда ещё и её самой на свете не было, а прожила она немало; и родителей её не было, и даже бабка ещё на свет не родилась. В Загорье княжил прадед Ольгерда, Белогор, и при нём царили мир и покой, пока не пронёсся по Северным землям слух о том, что в Загорье объявилась ведьма. Саму ведьму никто не видал: кого ни спроси, все сказывали, что только слыхали о ней. А мудрая женщина Верея, бабка пряхи Росинки, поведала, что много ещё десятков лет не будет равных той ведьме по уму да красоте. Затмит она всех загорских и полесских девчонок и женщин… И одним прекрасным днём ведьма всё же появилась, показала себя. Она была поистине хороша: молода, свежа, румяна, как лесной дикий цветок, рыжеволоса, точно пламя, а глаза глубокие, зелёные, точно два омута. Белогор, как увидал её — вовсе потерял голову. Ведьма являлась ему во снах, он бредил грёзами о ней, когда встречал её, просил её остаться, но она не слушала. Обещалась быть с ним, ежели он станет правителем всех земель: и Северных, и Граничных, и даже Долинных. Подсказала ему, как это сделать: всего-навсего загадать желание в Ночь Серебра. Белогор так и сделал, совету её последовал, но едва свеча погасла, как нестерпимо яркий сполох зеленоватого пламени окутал окрестный лес. В груди будто что-то оборвалось, и вместо сердца он почувствовал какую-то ледяную пустоту. Белогор огляделся: руны исчезли, как не бывали, а на том месте, где только что свеча тлела, стояла рыжая ведьма и улыбалась краем губ.

— Ты сделал всё, как я пожелала, проси, чего хочешь, — промолвила она, всё так же улыбаясь, но холодна была её улыбка, как луна.

Белогор ничего иного не придумал, кроме как попросить власти. Ведь ежели бы он получил власть, он получил бы и саму ведьму, дававшую обещание. Вот только пустота в груди никуда после сего не исчезла, да и любовь ведьмы была не такова, как любовь обыкновенной девушки, не заполнила она эту пустоту. Прошло время… И жизнь Северных земель в корне поменялась. Белогор больше не был таким, каким его помнили многие жители окрестных деревень и сёл, его будто подменили: он стал жесток и беспощаден, ни о чём, кроме величия да славы, думать не желал. И хотел снова собрать все руны, чтобы снова загадать желание и теперь уж править всем миром, да только не вышло: на самом последнем испытании — испытании любовью — он не выдержал и сдался. Потому что не умело любить его окаменевшее сердце. А любовь рыжей ведьмы только навредила.

Надёжа

умолкла, вздохнула тяжко и отхлебнула земляничного отвара. Велена и Всемир переглянулись, не говоря ни слова, и тоже молчали, подавленные страшной, недоброй историей о жестоком князе. И Велена только теперь поняла, ради чего брат её собирал эти руны: чтобы предупредить такую же власть Ольгерда, не позволить ему захватить все земли Северные. Что только не делает с людьми власть… Одних она развращает, другим развязывает руки, третьих и вовсе сводит с ума. Ярико никогда об этом Велене не рассказывал, даже ежели ему и самому было это известно. Он просто не думал, что сестра пойдёт вослед за ним.

Девушка была благодарна Надёже и Айдару за то, что её приняли, приютили ненадолго, но и дальше задерживаться было никак невозможно. Она поднялась, поклонилась в пояс женщине.

— Спасибо тебе, Надёжа, за кров да за доброту твою, — промолвила она с тихой улыбкой. — Пора нам. Время ждать не будет. А руны могут отыскаться где угодно…

Надёжа вздохнула. Губы её дрогнули, но слёзы не показались на глазах. Она тоже поднялась вослед за гостями, оправила алый платок на плечах.

— Сколько бед они принесли, знала бы ты, девочка! — воскликнула она. — Никто от них ещё счастья не видал. Слетаются храбрецы, словно мотыльки на огонь, да опаляет им крылья сила, им неподвластная. Берегите же себя, дети, — прошептала она напоследок. — Да возвращайтесь поскорее. Ежели не удастся вам отыскать ничего, не теряйте голову. Одно только прошу вас запомнить: что бы ни было… Держитесь друг дружки… Не спорьте, не ссорьтесь…

Всемир и Велена наперебой заверили её, что всё будет ладно, так, как она и говорит. И что в случае неудачи они все вместе воротятся обратно. Вот только Надёжа знала: кто хоть раз ушёл за рунами, тот уж не вернётся, пока не достигнет цели — или же не погибнет.

Велена коротко свистнула. В тот же миг послышался шелест крыльев, и большой чёрный ворон мягко опустился на плечо её. Девушка ласково потрепала его по сложенным крыльям. Всемир сначала поглядел на неё недоверчиво, но после её спокойствие передалось и ему.

— Ну, Феникс, указывай дорожку-то…

Едва они вышли на каменистую дорогу, как ворон сорвался с плеча Велены и, распластав крылья, взвился в небеса, покружил немного, будто озираясь, а после, малость снизившись, не спеша полетел в сторону пути, ведущего к лесу. Всемир и Велена поспешили за ним.

День медленно, но верно склонялся к закату, сквозь высокие, пушистые ветви деревьев виднелись разрумянившиеся облака, осколки светлого неба. Откуда-то потянуло ветерком: вероятно, где-то неподалёку был водоём. Велена зябко поёжилась, обхватила плечи обеими руками. Действительно, в одном сарафане долго по лесу не побегаешь, особенно когда дело уже идёт к ночи. Всемир опасливо озирался по сторонам, даже свой короткий клинок вытащил из ножен — так, на всякий случай. Он шёл чуть поодаль, и спутница его постоянно оглядывалась: здесь ли он? Не свернул ли куда ненароком?

Шли они долго, и, казалось, только чернокрылому Фениксу хорошо в дороге: он кружил над путниками, то залетая далеко вперёд, так что его даже теряли из виду, то сильно отставая. Наконец Велена остановилась и жестом заставила остановиться и Всемира. Феникс, сделав круг над её головою, опустился на её плечо.

— Что стряслось? — спросил молодой кузнец отчего-то шёпотом. Девушка поглядела на него и прижала палец к губам.

— Тише! Слышишь?

Всемир прислушался. Где-то в темнеющей изумрудной глубине, насквозь пронизанной солнцем, ему послышались тихие, едва различимые шаги и голоса. Немного послушав и помедлив, Велена вдруг заулыбалась, сорвалась с места и побежала напрямик сквозь колючие кусты. Низкие короткие ветви цеплялись за тонкую ткань сарафана, безжалостно рвали подол и хлестали по рукам, но девушка, забыв обо всём, бежала вперёд и не замечала ничего вокруг. Всемир, удивлённо хмыкнув, проверил, хорошо ли ходит в ножнах кинжал и бросился вослед за нею.