Ночные туманы
Шрифт:
– Да где ты видал, чтобы из-за женщины коммунист стал стрелять в беспартийного?
– бушевал Сева.
– Чушь!
Наконец настал день суда.
Трибунал заседал в маленьком клубе одной из частей. На скамье подсудимых, ничем не отделенной от прочих скамеек, сидел Вахрамеев, уперев руки в колени; он был спокоен. Председатель, старик в потрепанном кителе, похожий на всероссийского старосту, полистал пухлое дело в коричневой папке и заговорил буднично, торопливо, словно спеша поскорее отделаться от неприятной
– Слушается дело по обвинению Вахрамеева Леонида Карповича, тысяча восемьсот восемьдесят пятого года рождения, из рабочих, города Бежецка, несудимого, неженатого, члена РКП (б) с тысяча девятьсот восемнадцатого года, занимавшего должность комиссара дивизиона торпедных катеров Черноморского флота...
Обвинительное заключение было составлено таким канцелярским, судейским слогом, что я с трудом его понимал.
– Обвиняемый Вахрамеев, - спросил председатель (комиссар, как по команде, вскочил и стал "смирно"), - признаете себя виновным?
– Признаю, - тяжело и четко бухнул комиссар.
– Объясните суду, почему вы стреляли в военного моряка Свенцицкого.
– Потому что он гад и белогвардейская контра, - отчетливо, на весь зал сказал комиссар.
– Почему вы решили, что Свенцицкий контрреволюционер?
– спросил председатель сердитым старческим голосом.
– Разрешите объяснить, - сказал комиссар.
– Аккурат накануне похода ко мне пришел командир катера товарищ Алехин...
– Тоже, как и Свенцицкий, бывший офицер бывшего царского флота? перебил председатель.
– Так точно, товарищ Алехин, - подчеркнул Вахрамеев слово "товарищ", пришел к нам из царского флота.
– Продолжайте, обвиняемый.
– Пришел и докладывает, что этот гад, эта белогвардейская контра, продажная сволочь, непримиримый наш враг, сделал ему, товарищу Алехину, гнуснейшее предложение.
– Может быть, вы, обвиняемый, воздержитесь от эпитетов? Употребление их перед судом неуместно. Так какое же предложение сделал Свенцицкий?
– Этот гад предложил товарищу Алехину увести катер со всей командой в соседнюю капиталистическую страну. Он, сукин сын, провокацию развел, будто бы ему досконально известно, что не сегодня, так завтра все бывшие офицеры царского флота будут арестованы и высланы в концентрационные лагеря.
– Вы говорите, что Свенцицкий запугивал командира катера и убеждал, что ему другого выхода нет. Но что бы сказала команда?
– По мысли этого гада...
– Обвиняемый, я вас предупреждал...
– По мысли Свенцицкого, команда бы ничего не знала. Есть задание идти и идут, а куда придут, то одному лишь начальству известно. Свенцицкий намеренно убрал из команды двух комсомольцев и заменил их своими людьми, такими же продажными шкурами, как и он сам...
– Насколько мне известно, на подобные перемещения
нужна санкция комиссара?
–
– Как же вы это так?
– развел председатель руками.
– Он ловко подвел, гад, сыграв на комсомольской прослойке. Мол, комсомольцы поднимают дух беспартийных, так дадим же по комсомольцу на катер! Я с таким предложением был солидарно согласен.
– Допустим. Теперь ответьте на новый вопрос, обвиняемый. Как же так получилось, что вы целиком поверили военмору Алехину, и вам в голову не пришло, что, быть может, у него есть личные счеты с Свенцицким? Ведь они бывшие царские офицеры.
– Не способен на подлость Алехин! Я с ним пуд соли съел.
– И вы решили расправиться со Свенцицким своим судом? Вы коммунист, Вахрамеев!
– возмущенно выкрикнул старичок председатель.
– Я забрал с собой Алехина, живого свидетеля. И он повторил в лицо гаду всю правду. Тот бледнел и краснел. Потом закричал, что своим наговором Алехин подрывает авторитет и честь командира Рабоче-Крестьянского Флота, выхватил пистолет... Он бы прикончил Алехина. Тут я и выстрелил...
– Вы собирались убить Свенцицкого?
– Он как змей к нам пробрался. За пазухой камень носил. Людям жизнь хотел испоганить, завезти на чужбину. Последний катер - у нас их два, три и обчелся - у Советской власти угнать. Разве чего другого заслужил он, подлая сволочь?
Вахрамеев весь ощерился, так он был зол. О своей судьбе он, казалось, не думал.
– У вас есть вопросы к подсудимому?
– спросил председатель членов суда.
– Вы увидели, что Свенцицкий ранен, и ушли?
– поинтересовался член трибунала.
– Так точно. Пожалел, что только перебил ему руку.
Зато он выстрелить в товарища Алехина не поспел!
Я позвал Алехина, и мы пошли в Особый отдел.
– Вы, - спросил второй член трибунала, - служили на эскадренном миноносце "Керчь"?
– Так точно. Служил торпедистом.
– И принимали непосредственное участие в потоплении флота?
– Так точно, торпеды мои пошли точно в цель. Приказ от товарища Ленина был - разве можно ослушаться? Плакали мы, горько плакали, - тут Вахрамеев вытер ладонью глаза, - но чем сволочам-интервентам флот наш отдать, лучше пусть лежит на дне моря...
– Вы и на берегу воевали?
– Так точно, на бронепоезде.
– Ранены были?
– Шесть раз.
– Тяжело?
– В госпиталях не отлеживался. Когда беляки бронепоезд - он "Революция или смерть" прозывался - взорвали, сознание потерял... Очнулся, а руки накрепко связаны... В балку нас повели... Стойкий был среди нас комендор со "Свободной России"... Покажем, говорит, братцы, как умирают красные моряки... "Вставай, проклятьем заклейменный..." запел... Ну и мы подхватили...