Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Души свои ведьмы в тринадцать лет вырывают и выкидывают, чтобы ничто не мешало им продолжать свой холодный, беспечный полёт, чтобы ничто не тревожило их острый, словно наконечник стрелы, стремительный разум. Их души становятся воронами, которые живут возле Центрального вокзала Некоуза и охотятся на опоздавших на свои поезда пассажиров, выклёвывая им глаза... А души северных ведьм почему-то становятся не воронами, а бродячими собаками... и охотятся на Пустырях.
– На кого там охотиться, на вомп-песчанок или на мусорных змеек? – изумился Поль, подставляя рукам Стефании теперь поцарапанную щёку. По здравом размышлении, предъявлять и разбитую коленку Бонита раздумал – для этого пришлось бы снимать джинсы. Стефания, отвечая на его вопрос, выразительно пожала плечами:
– Мы не знаем. Но люди с Северной подкармливают наши души, больше не самой пищей, а собственной добротой – без неё мы бы погибли... Люди вообще в целом все добрые, только запутаннистые – не умеют не то что в близких разбираться, а даже в самих себе. От этого всякие беды... и от равнодушия тоже. Я потому и стала директором школы-интерната, чтобы помочь брошенным, озлобленным детям понять и простить...
– Ну, тут можно долго философски спорить... – обеззараженный Бонита потянулся, чувствуя, как уходят из тела надоедливая боль и холод проведённых под снегопадом часов.
– Но я не буду с вами спорить, потому что вы не профессор Товпеко и вообще... очень милая.
Поль опять покраснел и покосился на Стефанию – та улыбалась, но не насмешливо, а с мягкой теплотой и благодарностью.
– Может, проводить тебя до трамвайной остановки? – спросила она.
– Ещё чего, – возмутился Бонита, – гонять женщину ночью в метель?! Да вы за кого меня принимаете?.. Я сам вполне найду дорогу, спасибо. У меня другая просьба, если можно – домой позвонить, предупредить, а то там наверняка волнуются...
Стефания кивнула и придвинула к Полю старинный аппарат с изящной позолоченной трубкой. Деликатно вышла за дверь, чтобы не мешать.
– Алло, Элли, милая, – виновато замурлыкал Поль, услышав в трубке хрипловатое, исплаканное сопрано Ливали и моментально почувствовав себя последним мерзавцем.
– Слушай, я задержался у препода, опоздал на последний троллейбус, пошёл пешком и поскользнулся так, что содрал себе всё пузо и порвал джинсы... Меня тут в одной школе вахтёр пустила позвонить, не волнуйся, я скоро приду, где-то через часик... Элли?
– Так, – голос Ливали неожиданно перестал быть истерзанным и приобрёл напор и энергию.
– Не вздумай никуда идти, горе луковое! Я сейчас приеду за тобой на такси. Какой там адрес у этой школы?
– Погоди, сейчас узнаю, – Поль сходил за дверь к Стефании и отчитался, – улица Тёмные Поля, здание сорок четыре, напротив кладбища. Я буду на крыльце ждать. Спасибо, Элли, я тебя люблю, ландыш. Ты настоящий ангел! Даже не знаю, что бы я без тебя делал?
– Вот и я не знаю, – слегка ворчливо отозвалась Элен, но было ясно, что ей очень приятно.
– Выходи, я мигом долечу. Чао-какао!
– Спасибо, – поблагодарил Поль Стефанию, выходя на крыльцо и опять пытаясь поплотнее завернуться в своё настрадавшееся пальто. – Вы, наверное, не стойте на ветру, холодно тут – просто жуть...
– Мы, ведьмы, не боимся холода, – Стефания с улыбкой ступила босой ножкой на занесённый снегом гранит и подставила лицо метели. Бонита содрогнулся всем телом, глядя на смуглые обнажённые руки и хлопающий на ветру длинный горчично-жёлтый подол платья Стефании.
Потом робко осведомился:
– А можно ещё один вопросик, последний-распоследний?
– Валяй, – дружески разрешила Стефания, поддевая ногой наметённый на ступеньке сугробик, чтобы он снежинками разлетелся по ветру.
– Что такое Игла хаоса? И как ею можно что-то зашить?
– О-о... – Стефания внезапно посерьёзнела, – этого в двух словах не расскажешь, это длинная легенда... Может, заглянешь ещё разок к нам в гости? Я и с подопечными тебя познакомлю своими, вместе лужи пораскатываете... хи-хи... и историю послушаешь... а?
– Хорошо, приеду. В выходные, – искренне пообещал Поль. Пару минут они стояли молча, потом Стефания первой углядела свет фар и ретировалась в дом. Поль порадовался тактичности ведьмы, ведь Элен вряд ли правильно поймёт вахтёра школы в виде смуглокожей молодой женщины в роскошном жёлтом платье...
– Мой бедный Полли! – сидящая в машине Ливали укутала Бониту в свою пушистую белую шубку и прижалась к нему тёплым боком, гладя по расцарапанной щеке. – Как тебе досталось, это же ужас! Ну ладно, потерпи чуть-чуть, скоро мы уже будем дома, скоро мы будем опять вдвоём... Только ты, я и наша любовь. Скоро-скоро.
*
– ...Полли, тук-тук, это я, привет! С добрым утречком! – Элен, словно стайка снежинок, лёгкая и искрящаяся, впорхнула в умывальню, где Бонита, стиснув зубы, изо всех сил тянул застрявший в густых кудрях гребень.
– И тебе того же, – прошкворчал бледный до синевы Поль, удваивая усилия.
– Дай сюда, чудо в перьях! – Ливали шлёпнула Бониту кончиком косы по руке, чтоб он выпустил гребень, и начала бережно распутывать Полевы волосы. – Я зашла предупредить, чтобы ты ничего не планировал на вечер. Я договорилась насчёт аренды помещений в промзоне на улице Стеценко, пойдём, посмотрим, что там да как. Стой смирно, я тебя причешу.
– А-а-ай... ну ладно, ладно, я постараюсь не дёргаться, – Поль для устойчивости ухватился за края рукомойника, словно барышня, на которой затягивают корсет – для длинноволосого, кучерявого Бониты процесс расчёсывания был не менее мучителен. Об его роскошную шевелюру уже было сломано с десяток ножниц и две машинки для стрижки, что уж говорить о расчёсках и гребнях...
Истязаемый Бонита между стонов вставил:
– Спасибо, что нашла нам полигон, Элли. Думаю, с собственной лабораторией мы здорово продвинемся... У меня просто руки чешутся от нетерпения, чтобы проверить пару предположений касательно лёгкого электричества. И утереть нос профессору Товпеко этой его нефтью.