Нора Робертс. "Рожденная в грехе"
Шрифт:
– Нет, не думаю. Просто нужно было напоить лекарством.
– Вы сами это делаете? Разве у вас нет ветеринара?
– Для каждодневных случаев - нет.
Шаннон огляделась вокруг и поймала себя на том, что снова улыбается. Вот и еще одна картинка, подумалось ей. Каменные постройки искусно расположены вперемежку с загонами. Возле одного из корыт сгрудились шерстистые овцы. Огромная зубатая машина под навесом; нескончаемое блеяние и гоготание животных.
У ближайшего загона, в ожидании постукивая хвостом,
– Готов держать пари, это Бри прислала его сюда, - проследить, чтобы я вел себя пристойно.
– Как сказать. Он с таким же успехом сошел бы и за вашего пса.
– Шаннон окинула последнего взглядом, когда Мерфи наклонился, чтобы поздороваться с ним.
– В иных обстоятельствах я была бы уверена, что любой фермер держит, по меньшей мере, пару гончих.
– Одна у меня была, зимой будет семь лет, как умерла.
– Непринужденно и ласково (а как иначе при обоюдной любви?) потрепал Кона за уши.
– Временами подумываю, чтобы завести другую, но так, похоже, никогда и не соберусь.
– Зато у вас вон сколько всего. Я и представить не могла, что вы выращиваете овец.
– Немного. Вот отец, тот, да, разводил их с большим удовольствием.
– Выпрямившись, он взял ее за руку и повел за собой.
– Сам я больше люблю вести молочное хозяйство.
– Брианна говорит, вы предпочитаете лошадей.
– Лошади - это развлечение. Спустя год-другой они порой окупаются. Сегодня я продал годовичка, прелестного жеребенка. Удовольствие, что приносит торговля лошадьми, способно отчасти компенсировать их потерю.
Шаннон вскинула на него глаза, когда он открыл ворота коровника: - Я думала, фермерам не свойственно так привязываться.
– Лошадь - не овца, которую забивают на воскресный ужин.
От картины, что предстала в воображении Шаннон, ее едва не замутило, и она оставила тему.
– Вы здесь их доите?
– Да.
– Он повел ее вдоль надраенного помещения - здесь сияли безупречной чистотой доильные агрегаты, и, едва уловимый, витал запах коров и молока.
– Конечно, не так романтично, как доить вручную, - мальчишкой мне приходилось, - но гораздо быстрее, аккуратнее и эффективнее.
– Каждый день, - прошептала Шаннон.
– И не один раз, а дважды.
– Многовато здесь работы для одного.
– Мне помогает парнишка с соседней фермы. У нас с ним соглашение.
Все то время, что он водил ее по коровнику, мимо доильных аппаратов, когда выводил наружу, к силосному хранилищу и другим постройкам, она думала, что такой объем работы нелегко провернуть даже и с помощью мальчишки.
Но всю тяжесть физического труда, что приходилось ему взваливать на себя круглыми сутками, оказалось легко забыть, стоило зайти в конюшни, чтобы взглянуть на лошадей.
– Вблизи они еще красивее, - залюбовавшись так, что забыла о всякой осторожности, Шаннон подняла руку и погладила каштановую лошадку по щеке.
– Это моя Дженни. Она у меня всего два года, и продавать ее я никогда не стану. Любимица моя.
Одного звука его голоса хватило, чтобы лошадь устремила все внимание на Мерфи. Шаннон готова была поклясться, что кобыла флиртует с ним, - не будь она уверена, что подобные штуки - выдумки.
"А чего тут такого?" - вдруг задумалась она. Ведь какая особа устоит пред искусством могучих рук его, что ласкают и лелеют ее, как никто другой. А этот мягкий голос, что нашептывает милые глупости?
– Вы ездите верхом, Шаннон?
– М-м-м...
– Тяжелый ком вдруг подкатил к горлу, она с усилием сглотнула.
– Нет, не доводилось. А вообще, ближе к лошади, чем сейчас, я, пожалуй, не была никогда.
– Но вы не боитесь их, а значит, сможете легко научиться, если будет желание.
Он провел ее вокруг, и она смогла поворковать с кобылкой, приласкать жеребят, родившихся этой весной и поиграть с ними; видел, как смеялась она над резвым стригунком, что готов был изжевать ей плечо, не прикрой ему Мерфи морду рукой.
– Вот будет здорово, когда все это разрастется, - заключила она по пути в дом.
– Хозяйство, животные.
– Она рассмеялась, остановившись у задней двери, чтобы стянуть с себя сапоги.
– Ну и работы, конечно, тоже прибавится. Но вы, должно быть, любите свое дело, коль скоро не оставили его.
– В этом вся моя жизнь. Проходите и садитесь. У меня есть кое-какое вино, вам понравится.
Шаннон по-приятельски вымыла руки в одной раковине с ним.
– Разве никто из семьи не захотел больше остаться на ферме?
– Я старший сын, когда отец умер, все перешло ко мне. Старшие сестры вышли замуж и разъехались, у каждой своя семья.
– Он вынул из холодильника бутылку, из ящика стола штопор.
– Мать снова вышла замуж, и младшая сестра Кейт тоже. Еще есть младший брат, но он захотел учиться в школе и осваивать электрику.
Он принялся разливать вино. Шаннон округлила глаза: - Сколько же вас всего?
– Пятеро. Было шестеро, но другого сына мать потеряла, когда он был еще младенцем. Отец умер, мне было двенадцать, а второй раз она вышла замуж, - мне уже было больше двадцати, так что всего пятеро.
– Всего, - она хихикнула, склонила голову набок и подняла было бокал, как он остановил ее.
– Пускай холодным вечером звучат для вас только теплые слова; темной ночью светит только полная луна; а дорога до самого дома будет идти не вверх по горе, а вниз.
– Sliante, - произнесла она и, отпив вина, улыбнулась ему: - Мне нравится ваша ферма, Мерфи.
– Я очень рад это слышать, Шаннон, - он наклонился вперед и прильнул губами к ее лбу, чем немало удивил ее.