Ноша избранности
Шрифт:
– Благородный воин, - вдруг заговорил Волосатый.
– Я и моя дочь взываем к твоему великодушию. Мы - мирные путники и направляемся...- горькая усмешка оборвала короткую паузу.
– Впрочем, теперь это не важно. Так вот, во многих городах у меня есть друзья. Они охотно внесут за нас достойный выкуп, намного превосходящий ту цену, которую ты и твои отважные воины получили бы за нас, как за рабов.
– Я подумаю, - ответил Лагаст. Взгляд его сфокусировался на сундучке, который пытался прикрыть собой пленник. Запрыгнув в кибитку, воин подошёл к Волосатому, бесцеремонно оттолкнул его, распахнул
На лице воина ясно читалось недоумение. Лагастас выпрямился, держа в руках стопку тоненьких, гладких дощечек, скреплённых шнурком, полистал "книгу", разглядывая надписи и картинки.
– Лагаст, что там у тебя, - окликнул его Громир
– Тексты какие-то, картинки...
Презрительная усмешка пробежала по губам Волосатого.
– Думаю, отдать их Анне, - закончил Ластас фразу и бросил дощечки обратно в сундук.
– Как так отдать? Зачем?
– возмутился Громир.
– Может быть, ей они пригодятся.
– А нам? Не пригодятся?
– Разве что на растопку, - снисходительно усмехнулся Лагаст.
– Ты знаешь, что это?
– Нет...
– И я - нет. Для нас эти вещи ничего не стоят, следовательно, отдав их, мы ничего не потеряем.
Громир задумался на мгновение, согласился:
– Ты прав. Пусть сундук получит Анна. В конце концов она идёт с нами и тоже имеет право на долю в добыче.
По ходу разговора выражений лица Волосатого менялось. Презрение перешло в недоумение, а недоумение перетекло в недоброе внимание. Спасшаяся от насилия девушка, чуть не на четвереньках подползла к отцу, прижалась к нему ища если не защиты, то хотя бы утешения, но мужчина даже не заметил дочь. Сейчас его мысли заняла таинственная женщина с именем Анна, следующая за наёмниками и, возможно, способная прочесть священные тексты.
..................................................................
Гастас ворвался в караван, весь горя от радостной вести, которую он нёс: "Победа!"
Первой это слово услышала Аня. "Победа! Полная!". Вскочив, она потянулась к инструментам. Юноша остановил её: "Ни одной царапины! Это вам!
– свесившись с коня, он поставил в повозку, рядом с девушкой тяжёлый сундучок, - Чтобы не скучали. От Лагаста с Громиром.
– Куда ты?
– едва успела спросить Аня.
– К хозяину. Скажу, чтобы задержали караван. Иначе нам его не догнать. Большая добыча.
"Победа!" - новость неслась по каравану, отгоняя страх и наполняя сердца радостью. Пехотинцы всё-таки обломали зубы собачникам. Особенно будоражили воображение слова "Большая добыча". Айрисфед велел остановить караван. Он был единственным, кого не радовала победа наёмников. Как никак она означала что скорее всего парни не только доведут караван, но и сами дойдут до Буднего града и на каждого из них придётся выплатить по два золотых.
Добыча Айрисфеда немного успокоила: кони, рабы, отара овец, три повозки с крупой, овчинами, шерстью и прочими товарами.
Аня с недоумением разглядывала картинки в деревянных книгах из сундучка. На них фантастические существа потрошили человеческие тела: аккуратно вскрывали животы, вытягивали
Они что? Мумии делают? Ну, да. Написано: "Сааху" - так древние египтяне называли мумии своих царей и вельмож. Текст читался с трудом. Аня разве что смысл улавливала. Да и то не весь. Например, над каждой картинкой изображён схематичный глаз с алым, фасеточным зрачком и из этого зрачка исходит сияние или ...лучи, долженствующие изображать силу? Знак повторяется слишком часто, чтобы быть случайным. В тексте он обозначается, как "Вместилище душ" или "Вместилище духа". А этот символ похож на веточку сосны или ... кедра. Второе предположение ближе к истине. Аня знает, что мумии умащались кедровым маслом. Особенно интересны последние страницы. На них мумию освобождают от бинтов, обряжают в доспехи и венчают "Венцом бессмертия" - что-то среднее между короной и нимбом. Да уж, положением в гроб здесь не пахло. Есть над чем подумать. Кстати, каждая такая живая мумия имеет третий глаз во лбу, между бровями...
– Госпожа Анна! Они догнали! Пойдёмте, посмотрим!
– Ириша, свесившись с лошадиной спины, заглядывает в повозку. Действительно, отчего бы не посмотреть? Аня уложила книгу в сундучок, выбралась из повозки. Ириша уже стоит на земле, придерживая коня под уздцы. Пусть, по словам госпожи, она не рабыня и даже не служанка, а помощница, девочка всё равно пойдёт пешком, а Аня должна ехать верхом. Спорить с ней - зря терять время. Приказывать - признать себя госпожой. Аня вскакивает на лошадь, командует: "Прыгай за спину" - двое на одном коне - тоже вариант.
Вокруг победителей - толпа зрителей. Всем хочется осмотреть на "живых собачников". Но даже отсутствие этих, живых, возбуждения зевак не уменьшает. Лошадь пробивается сквозь человеческое скопление лишь потому, что Аня догадалась пристроить её вслед за Айрисфедом и его свитой. С приездом господина, начинается делёж.
– Пятнадцать коней, - диктует старшина писцу, - по два золотых за каждого...
Пауза затягивается и Аня, не удержавшись, вставляет реплику:
– Итого тридцать золотых за всех.
– Двадцать шесть!
– объявляет купец, демонстративно игнорируя "женщину".
– Записывай!
– Тридцать!
– громко возмущается Аня.
– Лагаст, Громир, пятнадцать на два - это тридцать.
– Пять рабынь...
– диктует Айрисфед.
– Погоди, хозяин, - теперь речь купца перебивает Лагаст. Вряд ли он сходу разобрался в тонкостях устного счёта. Просто цифра "тридцать" ему нравится больше, чем цифра "двадцать шесть".
– Зачем ты пытаешься обмануть нас? Уговор нарушать нельзя, или мы покинем караван. До Пристепья недалеко.
Командир отряда наёмников - не лекарка. Его не проигнорируешь. Купец снисходит до ответа:
– Если ты уйдёшь сейчас, клянусь Многоликой и её посохом, я сделаю так, что больше тебя никто не наймёт!
Но Лагаста не так-то просто напугать. Да и Громир с товарищем согласен, хоть и помалкивает. Пока.
– Не я, а мы, - Лагаст кивает на него.
– А чтобы пустить о нас дурную славу, тебе ещё до людей добраться надо. Путь неблизкий и я знаю: без нас его вам не пройти.
Айрисфед брезгливо морщится: