Ноша избранности
Шрифт:
Купец осёкся. Лицо его передёрнула злая гримаса и тут же глаза прищурились, заблестели маслянистым, хитрым блеском:
– Хоть побудь нашей гостьей.
Взмах хозяйской руки указывает ей место среди женщин-танцовщиц у полотняной стены шатра. Ещё взмах, - и слуга отрезает от хорошо початого барана на блюде посреди скатерти два мясных ребра, кладёт их на большую лепёшку, как на тарелку. Другой слуга наливает в глиняную кружку какое-то питьё из высокогорлого кувшина.
Еда! Смирённая Алевтина покорно занимает указанное ей место. Всей её силы воли хватает лишь на то, чтобы не вцепиться в мясо всеми зубами сразу. Она ест не спеша. Неспешно же запивая мясо очень даже неплохим вином. Звучит музыка, кружится танцовщица,
Перехватив взгляд хозяина шатра, - Алевтина хищно улыбается. Снисходительная улыбка в ответ. Повинуясь жесту господина, слуга подливает вина в кружку гостьи. Алевтине смешно: купец решил её напоить. Наивный дикарь. Этим-то компотиком?
Пусть вино и не отличалось крепостью, но усталость перехитрить не удалось. Окружающее выключилось, как свет в комнате. Вдруг. Но и проснулась Алевтина сразу. От одного лишь прикосновения слуги.
В шатре пусто и темно. Лишь чадят, задыхаясь, пара масляных факелов. Гостей нет. Слуги убирают остатки пира, на ходу обгладывают бараньи кости, подбирают недоеденные куски хлеба.
Двое мужчин пытаются поднять её и Алевтина громко, возмущённо кричит. Ага! Вот и хозяин. Подстёгнутые его появлением слуги, хватают её. Крик девушки в прямом смысле бьёт по ушным перепонкам. Взмах хозяйской длани и Алевтина свободна.
– Тише, - брезгливо шепчет купец.
– Не кричи так, женщина.
– Это почему?
– Сварливо возражает ему Алевтина.
– Потому, что слуги должны были перенести тебя в повозку. И только.
– Я не хочу в твою повозку! Я ухожу.
– Тише.
– Купец морщится, словно от зубной боли.
– Куда? Куда ты уйдёшь? У тебя с собой нет ни еды, ни питья. Да и денег не так уж много. А путь не близок.
– К госпоже Анне. Она моя землячка.
– Знаю, знаю. Она поможет тебе. Но зачем ты хочешь уйти? Почему не хочешь остаться? Там тебе придётся идти пешком, а здесь ты поедешь в повозке под пологом. Там твоей едой будет каша, здесь - мясо, хлеб, вино. Там - вода по каплям, здесь - сколько захочешь. И я заплачу за твой проезд.
– Это плата за танцы для твоих гостей?
– во взгляде и словах Алевтины сквозит неприкрытое презрение.
– Не только, но ... у тебя будет служанка на время пути. У тебя будет новое платье и ... два больших золотых. Один я заплачу сейчас, а ещё один - в конце пути.
– И серебряный браслет. Позолоченный. Прямо сейчас.
Купца передёрнуло:
– Хорошо, ты получишь и его. Я не привык себе отказывать. И запомни, женщина, я всегда получаю то, что хочу.
– Учту, парниша.
Глава 11. Мудрец.
О том, что Алевтина всё-таки присоединилась к каравану, Аня узнала три дня спустя. А то, как подруга сделала это - её даже не удивило. В конце концов, Тина не ребёнок и вполне может сама отвечать за свои поступки. Но и поддерживать отношения с "землячкой" Ане почему-то не хотелось. Впрочем, забот у её хватало. Из-за припасов, в повозке оставалось место или для двух сидящих, или для одного лежащего пассажира. Сидеть в повозке, раскачивающейся на бездорожье степи, как лодка в шторм, со всеми, сопровождающими эту качку стонами и скрипами, с непривычки, оказалось очень и очень тяжело. А вот лежащий пассажир чувствовал себя, как в люльке. Поэтому Аня с Иришей менялись местами. Одна едет верхом пол дня, потом она отправляется подремать в скрипучую зыбку, а её место, верхом на лошади, занимает другая. Поскольку караван шёл со скоростью пешехода, - не уставал никто. Ни девушки, ни лошадь. Почти так же менялись и воины. Кто-то едет верхом и дремлет, кто-то шагает. Спать на лошадях командиры обычно сажали "ночных сторожей". Людям тоже надо отдыхать.
То, что её поведение
Удар в бок, и всадник сам, с трудом удерживается верхом:
– Что? Лошадь понесла? Не удержал?
– рявкнул в самое ухо чужаку Рагаст, кстати сам, как знала Аня, её недолюбливавший. Но сейчас - "семейные разборки" побоку. Она - своя, а наездник - из чужого отряда.
– Собачье мясо!
– Прошипел всадник в ответ.
– Смотри, не подавись, - огрызнулся Рагаст.
Вот и всё. На этот раз. Было шипение за спиной, липкие остроты, кличка "Стриженная", приставшая так, что скребком не отдерёшь. А потом был ночной бой. Какие-то бродяги попытались угнать пасущихся коней. Ну и овечек прихватить заодно. В первую очередь досталось "ночным сторожам" и пешим, и конным. Бродягам тоже досталось, хоть и во-вторую очередь, но куда основательнее.
Бой начался в полной темноте, буквально на ощупь. Меч был удобнее копья, а нож - опасней меча. При первых криках Аня схватила ящик с инструментами, но на ней повисла Ириша: "Госпожа, не надо! Погодите!"
Луна вынырнула из-за облаков, прекратив схватку. Уцелевшие разбойники бросились бежать, преследовать же их по ночной степи не стал никто. Слишком велик риск подвернуть ногу. При свете факелов Аня штопала раны. Ножевые порезы, главным образом. На лицах, на руках. Если бы только. Одному из парней грабитель перехватил горло. Труп. Другому - вогнали сзади нож в шею, между позвонками. Это ещё страшнее. Человек жив, но обездвижен. Громир прикрыл раненому глаза. Удар ножом и человека больше нет. Прости, наёмник, твой день закончен.
У конных воинов тоже потеря. Парню пропороли копьём бок и он корчится на земле от невыносимой боли.
Анна наклонилась над раненым, попросила окруживших их, спешившихся воинов-всадников: "Разденьте его и привяжите." А, так как один из товарищей раненого вынул нож, добавила с укоризной: "Успеете".
Рана сильно кровила. Аня быстро нашла разорванный сосуд, перевязала его конским волосом, выбрала кровь полотняными тампонами. Раздвигая края раны, осмотрела обнажённые внутренности. Солнце показалось над горизонтом и света хватало. Лицо человека почернело от боли. Три капли раствора опиума на приоткрытые губы. Только бы не болевой шок. Края раны тоже можно обработать опиумом. Вправляем петли кишок. Вроде бы целы. Иначе не лезли бы так из раны. Теперь зашиваем. Прихватываем сальник, потом брюшину. Внутренний шов, внешний ... Конский волос не рассасывается, но, будем надеяться, и не гниёт. Других ниток нет,а эти она лично прокипятила и выдержала в спирту. Теперь плотная повязка и каплю опиума на губы. Как зрачки? На свет реагируют. Жив. А товарищи раненого - молодцы. Пока она возилась - приготовили носилки: что-то вроде кожаного гамака, закреплённого между двумя лошадьми. Это не в телеге, по бездорожью трястись.
До полудня Аня шла рядом с носилками, поила раненого водой с ложки примерно через каждые пять минут. Человек бредил, метался. Может быть спирт развести водой? Спирт помог. Человек уснул. Точнее отрубился. Дыхание неровное, жар. Но это естественно. Здесь у неё против температуры есть только одно средство: влажное полотенце на голову и водные обтирания. Муторная процедура, хотя и не бесполезная. Ночью с ним посидит Иришка.
За ужином Рагаст заметил недовольно, что нечего с чужим возиться. Аня промолчала. За неё ответил Гастас: "Госпожа Анна дала клятву помогать тем, кому может помочь. Клятвы же следует соблюдать." Рагаст что-то буркнул в ответ, но ввязываться в перепалку не стал. За Гастаса обязательно вступится Лагаст, а с командиром не сильно-то поспоришь.