Новая эпоха
Шрифт:
Размышляя о своей незавидной судьбе и страшась неизвестности, Эдик уговаривал себя молчать о том, что произошло на перекрёстке и чуть раньше. Он никогда не замечал в приреченцах жестокости, а значит, даже если треклятая ведьма догадалась о сделке, максимум, что ему грозило — изгнание. То есть, ничего, ведь он всё равно должен был уйти. Мало, что ли, людей становится жертвами нечистой силы?
Чужак думал, как выбраться из клетки с минимальными потерями и не заметил, как Семашко сменила ведьма. Лишь услышав спокойный женский голос, вздрогнул и сосредоточился.
— Дорогие друзья и соседи. Буду краткой — все устали, все хотят предаться скорби.
Марину внимательно слушали. От толпы шла волна доверия, и только житомирцы, как обычно, излучали настороженность. Женщина обвела взглядом людей и с усилием продолжила:
— Этот человек прожил в Приречье несколько месяцев, но так и не стал своим. А ведь мы принимаем практически всех, не обращая внимания на профессию, вероисповедание и характер. Ведь так?
На площади вперемешку с коренным населением находились люди с азиатской внешностью и чернокожие. Большинство из них согласно закивали.
— Не будем обсуждать его моральный облик. Лишь ситуацию. Ничего необычного в нём не наблюдалось. Человек как человек. Случилось так, что поселение он должен был покинуть тогда, когда началась эпидемия, поэтому никто не проследил, действительно ли он ушёл. Не до того было. К тому же он забрал все свои вещи, сдал ключ Бусловой, попрощался. И вот теперь стало известно, что он так и не покинул наши места. Бродил здесь больше недели. И у меня к нему несколько вопросов.
Марина посмотрела на Шевелёва сквозь прутья.
— Эдуард, объясни, почему не ушёл. Как выжил за защитной чертой. И почему ты, простой человек, вдруг оказался двоедушником?
Толпа ахнула, а дочь Михалыча тонким голосом выкрикнула:
– І навіщо вбив шістьох людей, сволота!
Марина сузила глаза и добавила:
— Рассказывай.
Все заготовленные фразы враз вылетели из головы. Шевелёв почувствовал, что если прямо сейчас, быстро и подробно не расскажет всё, начиная со встречи с Чумой, то лопнет от перенапряжения.
— За околицей на меня напала нежить, — зачастил он, — я упал, потерял сознание, пришёл в себя — и в бар, согреться. Там услышал сообщение по радио, про Чуму. Понял, что заразился. Хотел всех предупредить, но решил, что жирно будет вам, колхозникам.
— Так это ты всех тогда в баре заразил! И они домой пошли, подлюка, в семьи гадость понесли! — Выкрикнул кто-то. — За ту ночь столько народу полегло, мы понять не могли, с чего бы!
Шевелёв мелко и противно захихикал. Игнат отреагировал молниеносно, зная, что Марина потратит несколько драгоценных секунд, а значит, кто-нибудь может пострадать. С его подачи перед крыльцом заискрилась защитная стена.
— Подождите! — Крикнул воевода, пытаясь успокоить взбешённых односельчан. — Разобраться с ним мы всегда успеем, не кипятитесь!
Минут пять не утихали возмущённые крики, в магическое препятствие летели камни и обломки кирпича. Но, в конце концов, эмоции приглушились.
— Ладно, мы слушаем! — Выкрикнула Печкина из первых рядов. — Что эта гнусь ещё натворила?
Ведьма наклонилась к клетке и процедила:
— Дальше, Эдуард.
Глава 16.2
Выскочив из бара, Эдик похлопал себя по карманам и обрадовался, нащупав верный перочинный ножик. Сосредоточился, вспомнил, где растут ближайшие осины, и направился на задний двор корчмы, стараясь не обращать внимания на головокружение, озноб и стремительно развивающуюся слабость.
Практически у всех сельчан во дворах росли эти деревья — пока тонкие и молоденькие, но уже через несколько лет они обещали стать настоящей защитой. К сожалению, слишком много осин там, где живут люди, тоже было плохо — дерево не разбирало, из кого оно тянет энергию, из мёртвого или живого, поэтому саженцы старались «поселить» подальше от хат — у забора, рядом с колодцем или в конце огорода, надеясь соблюсти баланс между пользой и вредом.
На задворках бара, у выгребной ямы, тоже росла молодая осинка. Ветки оказались слишком гибкими, поэтому Эдик просто сломал ствол у самой земли. Слегка заострил нижний конец и поспешил за околицу.
В идеале нужен был кладбищенский перекрёсток, но ушлая ведьма его тоже включила в защитный периметр, так что пришлось довольствоваться дорогой к реке, которая пересекалась с тракторной колеёй в пятистах метрах от крайнего дома.
Впрочем, с каждым шагом Шевелёв чувствовал себя всё хуже, и вряд ли смог бы много пройти.
Сверху за мужчиной наблюдал узкий Месяц и его подружки, звёзды. Небесные светила практически не освещали округу, но Эдик справился бы и в полной темноте.
Он рисовал осиной защитный круг, ползая на коленях и стараясь не зарыться носом в дорожную пыль. Несчастное деревце, которое могло ещё лет восемьдесят радовать глаза окружающих, трепетало листочками. Долго не мог решиться вскрыть ножиком запястье — слишком любил себя, слишком боялся боли. Но, в конце концов, страх смерти победил.
Кровь потекла на землю. Мужчина вытянул руку, чтобы капли падали за защитным кругом. На какой-то миг показалось, что кровь отсвечивает золотым. Эдик моргнул и видение исчезло.
Снял рубаху, замотал руку. Дальше было два пути — либо до хрипоты произносить заклинание вызова, которое, честно говоря, Шевелёв не помнил, либо пригласить конкретного нечистика.
— Вениамин! — Хрипло позвал Эдуард. Это имя знали все приреченцы. Правда, вызывать его никто не пытался из-за предостережений колдуньи. Она не уставала повторять, что с чёртом лучше не связываться. Верить его искренним свиным глазкам тоже не стоит.