Новичкам - везёт...
Шрифт:
Обогнули невысокую бетонную коробку, вынырнувшая из пухлого облака луна чуть прибавила света, Атеист наконец хоть что-то смог различить. Седой опустился на корточки возле стены и довольно хмыкнул:
– Есть!
Седой плюхнулся на живот и ужом скользнул под стену. Атеист брезгливо опустился на землю, под локтями и коленями омерзительно чвакнуло, медленно прополз под стеной, поднялся. Попытки обтряхнуться не увенчались успехом, только зря измазал ладони жирной липкой грязью. Ахмед пихнул в спину:
– Чего телишься - двигай давай.
Снова отчаянный бег в темноте, Атеист хрипло дышит, как старая кляча. Зато Седой с Ахмедом, несутся как сайгаки по степи, марафонцы хреновы. Ноги гудят, словно провода в ветер, пролетели мимо крайних бараков, Атеист догадался, что Седой куда-то ведёт. Бежать пришлось долго, Атеист чувствовал - ещё немного, и сдохнет прям на бегу. Глаза различили какие-то взгорки, разглядел наконец - груды кирпичей, битого шифера, размочаленных досок. Седой уверенно подвёл к одной куче, поднапрягшись, сдвинул в сторону помятую железную дверь. За ней обнажился вход в подвал.
– Это ещё что за подземелье?
– Прибежище для сирых и убогих, коими мы стали в этом мрачном мире...
– А серьёзно?
– А если серьёзно, свела меня судьба как-то с одними ушлыми ребятками, - Седой нырнул вниз, Атеист с Ахмедом чуть помедлив двинули следом, - ну и надыбали мы этот уютный подвальчик. Чтоб в Тошниловке не мелькать. Ахмед, ты дверь то закрой, чай, не в пещере живём.
– Кавказец, хмыкнув, вернул железяку на прежнее место.
– Ребятки те с запада золотишко таскали, да всякие побрякушки драгоценные, нам честным рейдерам золото и нахрен не нужно, а вот на внешних мирах цена на него неплохая.
– Так вы что, млять, с внешниками торговали?
– Не кипятись, Ахмед. Ты бараки возле Тошниловки видел?
– Видел, и что?
– Так вот живут там интересные люди.
– Седой завесил маленькое оконце тряпкой, чиркнул спичкой и поджег керосиновую лампу.
– Не муры, и не внешники, но и честными рейдерами не назовешь. Живут себе тихо и спокойно, огородики садят, в кабаке водку пьют, ну и мимоходом скупают золотишко. А кому дальше продают - думаю понятно, но никто настойчиво не интересовался никогда. Сам понимаешь, не будь этого обменника, так сказать, внешники эту Тошниловку давно бы с землёй смешали. А так - нейтральная зона, и нашим, и вашим, как говорится.
– И на что меняют?
– Спораны, горох, патроны. Но курс, я тебе скажу - звездец. Пользуются монополией, барыги.
Атеист огляделся в подвале, обстановка конечно спартанская, а-ля бомжатник. Грубо сколоченные нары вдоль стен, заваленные грязным барахлом, в центре круглый стол на коротких ножках, столешница вся истыкана ножом, вся в чёрных подпалинах от окурков. Да и запах здесь отнюдь не ароматы Франции - смесь табачного дыма, грязных носков и мочи.
– Ну и вонища!
– Зато уютненько!
– Седой уселся на нары, с нескрываемым удовольствием вытянул ноги.
– Неслабо мы сегодня прогулялись.
– Вшей тут не подцепим?
– Атеист, ну что за капризы, как прынцэсса прям. Ты глянь на себя - по уши в г... грязи, как поросенок, и ещё привередничаешь. Лучше будь другом - сгоняй за водой. Вон бутылка чистая в углу лежит.
– Сомневаюсь, что здесь можно найти что-нибудь чистое.
– Не умничай. Сейчас выйдешь, и направо. - Седой указал рукой.
– Шагов тридцать и увидишь камень здоровый. Вот из-под него родник бьёт.
Атеист огорченно вздохнул, всем своим видом показывая, какое огромное одолжение делает. Подобрал бутылку, как ни странно - чистая, сдвинул дверь в сторону. Автомат с собой - тут без оружия даже отлить не ходят. Свежий воздух после ароматов гадюшника пьянил и кружил голову. Идти и вправду недалеко, вот он камень, огромный, это скорее обломок скалы, размером с автомобиль, зарылся в землю, как поросенок. Луна чуть серебрится, прячется в облаках, ничего не разглядеть, Атеист сделал шаг и тут же отдернул ногу назад. Смачно чавкнуло, в ботинок плеснула ледяная вода, в подошву словно впились тысячи иголок. Ругнувшись, опустился на корточки, и тут же зеркало воды вспыхнуло светом луны. Атеист отложил автомат, набрал в бутылку по самое горлышко, озябшие пальцы натуго затянули крышку. Немного помедлив, рискнул умыться, вода конечно жутко ледяная, но все равно приятно ощущать под пальцами скрипящую чистотой кожу, а не пыльно-жирную мерзость. Эх, сейчас бы баньку... Что-то мелькнуло за спиной, Атеист крутнулся, рука дернулась к автомату, но не успел... Тяжёлый удар по голове, в глазах заискрило, как в закоротившем трансформаторе, Атеист тяжело захрипев, повалился набок.
– Не перестарался?
– В самый раз. Вяжи тушку...
– Атеист утонул там что ли?! Пойду гляну...
– Седой тяжело закряхтел, поднимаясь, словно и правда преклонного возраста. Ахмед резко вскочил, лязгнул затвор, он крепко сжал направленный на товарища автомат.
– Держи руки, чтоб я видел и без глупостей!
Седой опешил на миг, наконец добродушное лицо окаменело, словно у бронзового памятника, тяжело засопев сжал кулаки.
– Седой! Не дури!
За дверью шаги, в подвал влетели трое. Один, рыхлый толстопузый здоровяк в камуфляже, с красным, как у алкоголика носом, замер у двери, сжимая в руках автомат. Второй, низенький худосочный азиат, вырядился в подобие костюма ниндзя, даже маска торчит из кармана. Этот вооружен попроще - старый добрый "ТТ", но на поясе вдобавок в самопальной кобуре дожидается своего часа обрез. Третий - сутулый мужичок, пальцы, забитые синевой сжимают охотничий карабин.
– Ну ты и с*ка, Ахмед.
Сутулый шагнул вперёд, удар прикладом откинул Седого назад, на лежак. С разбитой переносицы ручьем хлынула кровь, нос явно сломан, но Седой не отключился, даже не поплыл. Вместо этого, он резко вскочил, прыгнул вперед, словно хищник, правый кулак с оглушительным шмяком разнес морду сутулого. Тот отлетел, как выбитая шаром кегля, сполз по стене, словно раздавленная гусеница. Азиат вскинул ТТ, палец с грязным обломанным ногтем нажал на спусковой крючок. Толстяк у двери тоже жахнул из автомата. В тесном подвале грохнуло, как из пушки, в ушах зазвенело, сутулый заверещал, как недорезанный поросенок: