Новые стихотворения

Рильке Райнер Мария

VI

В саду мы погрузились в думы и сумраком обвил нас хмель, а наверху, гудя угрюмо, запутывался в листьях шмель. Тебе вплетала блики пышно, как ленты, в волосы лоза, и я лишь раз шепнул чуть слышно: Какие у тебя глаза! (С. Петров)

IX

Мы замечтались. Сторожит нас с милой гуща парка. Рука русалочья дрожит, мое пожатье жарко. Свет желтой белочкою в сень мелькнет и на попятный. Лиловая сажает тень на белом платье пятна. Нас счастьем замело сейчас в истоме золотистой. Гудит, благословляя нас, шмель в ряске бархатистой. (С. Петров)

ИЗ КНИГИ «СОЧЕЛЬНИК»

Сочельник

Отары легкие снежинок гоняет по лесу метель и, чая благости, как инок, свой час священный чует ель. И ветви в белую дорогу из леса к Славе тянет прочь, и ждет таинственно и строго одну-единственную ночь. (С. Петров)

ИЗ ЦИКЛА «ДАРЫ»

* * *

О святое мое одиночество — ты! И дни просторны, светлы и чисты, как проснувшийся утренний сад. Одиночество! Зовам далеким не верь и крепко держи золотую дверь, там, за нею, — желаний ад. (А. Ахматова)

* * *

Далёко город. Я один. Ручей скользит звеня, и нагоняет шум вершин истому на меня. Весь лес — во сне, весь мир — вовне, а на сердце светло. И одиночество ко мне кладет на грудь чело. (С. Петров)

* * *

Люблю позабытых в сенях Богородиц, которые кротко кого-то ждут, люблю, как в венках и мечтах на колодец русые девушки тихо идут, Люблю, когда дети глазами ширяют изумленно на звездную высоту, и дни, когда песней они одаряют, и ночи, когда бывают в цвету. (С. Петров)

* * *

Сухие елки дышат хрипло, как воротник, пушится снег, на сучьях блесток поналипло и смотрят вслед дороге скриплой оконца из-под сонных век. В печи искристым треснет громом полено так, что дрогнет дом. Часы идут шажком знакомым, а день, как вечность, белым комом растет и пухнет за окном. (С. Петров)

* * *

В бору сосновом снежно, глухо. Оттуда вечер — на село и тихо подставляет ухо под окна, где еще светло. И замирает каждый дом. Старухе в кресле что-то снится, мать — как домашняя царица, боятся мальчики резвиться. Послушать, что в избе творится пробрался вечер, а все лица глядят на темень за окном. (С. Петров)

* * *

Над белым замком все белым-бело. В зеркальный зал крадется слепо ужас. Вцепился в стены плющ, предсмертно тужась. Дороги в мир давно перемело. Пустое небо виснет тяжело. И к двери мимо белых балдахинов тоска прокралась. Но, часы покинув, куда-то время умирать ушло. (С. Петров)

* * *

Парк! В старых липах явись мне! Или ты потерялся уже навсегда, тот, где с тишайшею мы бродили возле священного пруда. Лебеди, гордым подобно доннам, над водой серебристою склонены, и, словно сказанье о граде надонном, розы всплывают из глубины. В парке цветы большеглазы, как дети, в том, где мы с нею стоим вдвоем, улыбаемся и в предзакатном свете, сами не зная кого, но ждем… (С. Петров)

ИЗ ЦИКЛА «ПУТЕШЕСТВИЯ»

Венеция

I

Речь чужая. Мы в гондолу сели, в черную. И вот над водою, будто долу, город мраморный плывет. Тишь. Рыбацких разговоров рокот да весло звенит. Из каналов и соборов нас чужая ночь манит. Черный след бежит все тише, звон к вечерне веет с вод. Верь: я — кесарь опочивший, ждет меня надгробный свод. (С. Петров)

Касабъянка

Церквушка со ржавым фронтоном совсем занеслась в облаках, а к ней кипарисы с поклоном, как иноки в серых шлыках. В алтарной пыли святые томятся за поставцом. В глазницы окон пустые заря их дарит венцом. (С. Петров)

ИЗ КНИГИ «РАННИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ»

* * *

Слова, всю жизнь прожившие без ласки, непышные слова — мне ближе всех. Я их одену в праздничные краски, услышу тихий, благодарный смех. Откроется, о чем они молчали, о чем не знали сами до сих пор. Они в стихах ни разу не бывали и робко входят, опуская взор. (Г. Ратгауз)

* * *

Дрожа, ощущаю порою по жизни глубинный свой путь. Слова воздвигались стеною, а за ними синеет грядою и сияет их суть. Еще не ясны мне приметы, но есть такая страна: коса там звенит с рассвета, и лодка плещется где-то, и кругом — тишина. (Т. Сильман)

* * *

Когда опять прольется свет луны, стряхнув печали города-громады, прильнем к узору стрельчатой ограды, чьей тенью с садом мы разлучены. Теперь уж он не тот, каким был днем: в нем нет детей, нарядов, светотени, сейчас он одинок в своем цветеньи с открытым для бессонницы прудом. И кажется, что белых статуй ряд чуть-чуть шевелится во тьме аллеи, и стали мраморнее и светлее фигуры легкие у входа в сад. Дороги, как распутанные пряди, лежат рядами, тихие, без цели, луна слегка касается полян; и аромат цветов течет к ограде, и над фонтанами в ночной прохладе как будто струи плещут еле-еле — след игр дневных… (Т. Сильман)