Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– Дорогая моя, – запротестовал он, – никогда не следует спешить с допросами.
С каждым вопросом она приближалась к нему, но теперь отпрянула, точно кобра:
– Спешить?
– Да, торопиться.
– Я русская, – ответила она с полуулыбкой, – и потому спешу. Но я никогда не вторгаюсь в чужие дела без спроса.
– Хотел бы поспорить. Россия частенько подавляет более слабые народы. Взять хотя бы Афганистан.
– Что вы об этом знаете?
– Только то, о чем пишут в газетах. Или вот недавний морской договор, который Англия предложила Италии. Разве Россия не заблокировала его? [24]
24
Обыгрывается
Теперь уже ее глаза сузились, но выражение лица получилось далеко не столь привлекательным, как у Годфри.
– Откуда простой адвокат, живущий за границей, знает о таких вещах?
– Я читаю «Дейли телеграф» и работаю на Ротшильдов.
– Сколько же они вам платят за работу?
– Вы бы удивились, если бы узнали.
– Меня ничем не удивить, – пробормотала Татьяна, придвинулась к Годфри и схватила его за лацканы сюртука.
Я едва подавила возглас изумления, понимая, что нельзя прерывать такую выразительную сцену, хотя все мое существо протестовало.
Годфри замер, как ведет себя человек в присутствии ядовитой змеи. Она еще ближе придвинулась к нему:
– Это я удивлю вас, господин адвокат. Я обещаю. И я могу предложить вам больше, чем Ротшильды. Я русская!
– Верю, – ответил он с горячностью в голосе. Имел ли он в виду ее претензию на более высокую ставку или ее национальность, я так и не смогла разгадать.
Без сомнения, у меня на глазах происходило нечто очень странное. Руки прямо-таки чесались достать блокнот и сделать пару ключевых заметок. Ирен наверняка потребует все подробности, когда я расскажу ей о встрече. Не хотелось упустить ни одного нюанса. Так или иначе, я не сомневалась: Татьяна считает себя настолько могущественной в текущем политическом противостоянии, что запросто может предложить Годфри перейти на ее сторону. Возможно, из нее вышел бы сильный союзник, но не такой, которому можно доверять.
– Я правильно понимаю, что ваша сфера влияния распространяется на короля? – уточнил Годфри, желая, разумеется, указать на ее неподобающую связь.
– Король? – выдохнула она. – Он – ничто.
– Как и я, – напомнил Годфри.
– Это уж мне решать.
Ее пальцы впились в лацканы, погружаясь в шелковую ткань отделки, как будто она хотела подчинить его своим желаниям, вплестись в самое его существо. Вот она медленно подняла свое лицо к лицу Годфри, слегка покачиваясь; мех колыхался на ее обнаженных плечах, полуприкрытые глаза туманились. Так Сара Бернар изображала сцены смерти… и некоторые другие.
Годфри сжал запястья женщины. Как ни странно, я заметила, что костяшки его пальцев побелели, как будто он прикладывал гораздо большую силу, чем казалось со стороны.
– Я здесь, чтобы узнать, имеете ли вы намерения поддержать интересы Ротшильдов, – напомнил он.
Татьяна заговорила медленнее, и голос ее сделался низким и густым, как «русский чай» из крана самовара:
– Я поддержу тех, кого пожелаю.
– И такая мелочь заставит вас согласиться?
– Вы не поняли меня. Я не опускаюсь до… мелочей. Я могу быть бесценной союзницей и безжалостным врагом.
– Вы угрожаете мне? – нахмурился Годфри.
– Ни в коем случае. Вам – никогда.
– Действительно ли так сильно ваше влияние на короля?
– Больше, чем на короля! На царя.
– То есть вы признаете, что Россия имеет интересы в делах Богемии и ее монарха?
– Да!
– Но почему?
– Нет смысла обсуждать причины, вы ведь и так их знаете. Вы же не глупый человек, и я предпочла бы, чтобы вы не притворялись глупцом.
– А король глуп?
– Безмерно!
– Но вы тем не менее…
– Деловые интересы – это одно, а вот что касается…
– Чего?..
Татьяна лениво рассмеялась в ответ – над ним, над собой, возможно, над любым, кому привелось бы услышать этот причудливый диалог.
– А вот чего… – Ее голос сделался таким тихим, что Годфри невольно наклонился к ней, да и я тоже едва ли не вытянула шею в их сторону, чтобы услышать каждое слово, каждое откровение. Не за этим ли мы сюда пришли?
Внезапно русская прильнула губами к уху Годфри и что-то быстро и горячо зашептала, сияя триумфальной улыбкой.
Годфри отпрянул было, как от огня, но она всем своим весом повисла у него на лацканах, и тяжелая парча в меховой оторочке только помогала ей в этом.
В следующий момент между ними вновь образовалось свободное пространство. Я моргнула, еще не веря своим глазам, но почувствовала, что стальной капкан разжался.
– Я сказала вам все, что могла, – проговорила Татьяна мягким и сладким голосом, после чего устремилась к камину и приникла лбом к холодной мраморной плите. Над ее головой варварская принцесса с картины неприветливо озирала комнату.
Мех соскользнул, открыв бледную спину Татьяны, и стало видно, что она не носит корсет. Ее острые лопатки напоминали акульи плавники. Меня шокировало, что женщина позволяет себе так обнажиться перед посторонним мужчиной – да пусть даже перед посторонней женщиной! – но Годфри, похоже, был потрясен еще больше. Он быстро подошел ко мне, взял меня под локоть и увлек к выходу, где элегантная горничная с реверансом выпустила нас наружу. Зловещего голубоглазого слугу мы уже не встретили.
Когда мы оказались на улице, к нашему удивлению, уже начало темнеть. После часа, проведенного в потусторонней атмосфере апартаментов Татьяны, даже такое естественное явление, как смена дня и ночи, казалось странным.
– Вероятно, надо взять экипаж, – предложил Годфри, а затем повернулся ко мне, все еще возбужденный случившимся: – А не согласишься ли ты пройтись пешком, Нелл? Мне необходим глоток… воздуха.
– Небось она вообще никогда не открывает окна, – проворчала я. – У нее в номере так темно и душно, да еще столько вещей. Хуже, чем в салоне Сары Бернар.
Годфри слабо засмеялся:
– Да, ты права. Гораздо хуже, чем у Сары. Ты не станешь возражать, Нелл, если по дороге я где-нибудь выпью кружку эля?