Ншан или Знак Свыше
Шрифт:
– А я что, - хихикнул Гагик. – Я хотел поучиться у более опытного товарища... Если что не так... ухожу в кусты.
– Не обращайте на него внимания, Ншан, - заговорил, наконец, второй сенсетив. – А вот узнать действительно хотелось бы, как вы определяете болезнь.
– Вряд ли я смогу объяснить, - робко ответила она. – Я ведь ни медицину, ни даже названий болезней не знаю. Просто чувствую человека и что у него не так. Вот и все. А нужные слова приходят сами. Я произношу их вслух и тут же сама забываю.
– Что я говорил! – Симон Симонович сделал пометку в красивом красном блокноте.
– Лично у меня вопросов больше нет, - объявил Гагик. – Ясно, что никаких особых методов она нам предложить не может. – И он демонстративно вернулся на место.
– Скажите, Ншан, определив болезнь, вы всегда даете рекомендации... простите, советы, как и чем лечиться? Как сегодня Завену? – поинтересовался не отступившийся еще Сурик елейным голосом. Подчеркнуто деликатным обращением он как бы старался загладить бестактность коллеги, а заодно и заработать очки у периферийной дивы.
– Все-все-все! Достаточно для первого знакомства! – провозгласил Симон Симонович. – Не будем утомлять, а главное – пугать девушку.
Так закончилось ее боевое крещение в НИИ, ее первый день вступления в новую жизнь. Радости и удовлетворения, вопреки ожиданиям, он Ншан не принес.
Сим-Симыч подвез ее на своей машине до дома, посадил в лифт:
– Дай руку! – Он заставил ее коснуться ладонью вертикальной вереницы кнопок на панели: - Запомни, твоя – третья сверху, десятый этаж. Нажмешь на нее, как я отойду. Когда почувствуешь, что лифт остановился и двери раздвинулись – выходи на площадку и, никуда не сворачивая, сделай два шага. Уткнешься носом в дверь своей квартиры. Примерно на уровне твоего лица, слева, есть звонок. Нажмешь кнопочку, мама тебе откроет. Привыкай потихоньку к самостоятельности. У тебя все получится... Ну, нажимай!
Ншан боялась остаться одна в лифте. Она знала, что ее начнет бить озноб. Но просить Сим-Симыча проводить ее до конца не стала. Все оказалось не так уж и страшно. Она благополучно добралась до своей квартиры и, пошарив по стене, сразу нашла звонок. Увидев ее одну на пороге, Сильвия удивилась и обрадовалась одновременно.
Весь остаток дня Ншан чувствовала себя разбитой и потерянной, пожалев, что отважилась покинуть село. Ей очень хотелось выплакаться на плече матери и попроситься назад, в свой родной дом, в привычную среду, к абрикосам и яблоням, которых она понимала гораздо лучше, чем всех этих слишком умных, недосягаемых для нее людей. Ведь она для них была не больше, чем сельской диковинкой, игрушкой. Но Ншан сдержалась и жаловаться не стала.
* * *
Очень медленно и болезненно Ншан начала привыкать к своей новой жизни, к своим новым обязанностям, к непривычной для нее необходимости быть в коллективе, быть всегда на виду, больше того – под микроскопом всеобщего внимания. Тамара, Завен и Акоп стали ее друзьями. Завен, как и обещала Ншан, избавился от изнуритель-ных, мешавших ему жить полноценной жизнью приступов, и теперь боготворил свою спасительницу.
Когда от городского шума и духоты ей становилось совсем невмоготу, они вывозили ее в горы, благо у Акопа был вместительный джип-внедорожник. И делали это с удовольствием, поскольку такие поездки, кроме отдыха, оказывались для них очень полезными. Ншан, изголодавшаяся по природе, очутившись, наконец, в ее объятиях, делилась с новыми (а старых, собственно, у нее никогда и не было) друзьями своими ощущениями, своими интуитивно обретенными знаниями. Она рассказывала им, какое дерево какой энергией готово с ними поделиться, какие травы лечебны и от каких недугов. Она учила их разговаривать с небом и с землей и многому другому.
Друзья, в свою очередь, терпеливо просвещали ее в научной терминологии ненаучных – «экстрасенсорных» – явлений.
Количество людей, желавших воспользоваться услугами Ншан, с ее переездом в город утроилось. Только теперь это были не простые деревенские жители, а столичные . Они собирались групками во дворе, толпились на лестничной площадке перед ее дверью, в тесной передней, в лоджии, часами ождая своей очереди. Случались дни, когда в квартире Ншан ногу было поставить негде. И не потому, что ею овладела алчность, а потому, что она не могла отказывать нуждавшимся в ней людям. Иногда ее братья брали на себя роль телохранителей и организаторов, поскольку Сильвия со свалившейся на нее нагрузкой уже явно не справлялась. «Это похуже любой, самой тяжелой работы, какую я когда-либо имела», - жаловалась она. Все они вместе уже подумывали, не нанять ли им управляющего и секретаря.
Ншан не любила много говорить во время своих сеансов. Обычно она ограни-чивалась лаконичными ответами на задаваемые ей вопросы. Но в тот день изменила своим правилам. Вокруг нее в комнате было много людей, в основном женщин. Ншан сидела в центре с очередной пациенткой. Остальные расположились по кругу, вдоль стен, наблюдая за каждым ее движением.
Чтобы избавить женщину от хронических болей, на которые та жаловалась, Ншан держала руку над ее спиной, расслабившись особым, ставшим привычным для нее образом. Информация как всегда поступала к ней сама собой, вливаясь в ее мозг, как жидкость в сосуд. Одновременно она ощущала мысли присутствующих – не только той, с которой в данный момент работала.
– Раньше оно принадлежало вашей бабушке, верно? – задала Ншан неожидан-ный вопрос.
– Что вы имеете в виду? – не поняла женщина.
– Старинное золотое кольцо с большим неограненным изумрудом.
– Как вы узнали про него!? – воскликнула та в изумлении.
– Вы считаете, что навсегда лишились его, - продолжала Ншан, не отвечая на вопрос. – И напрасно. Кольцо у вас дома.
– Вы серьезно!?. Больше года прошло, как оно пропало. Но я не верила, что его украли. Мне всегда казалось, что оно где-то рядом. Это действительно единственная память от бабушки. Я перерыла весь дом, но кольцо так и не нашла. А смириться не могу. И все время о нем думаю. Вот, хотела вас спросить, да не решалась.
– Загляните в ваши старые сапоги, которые вы, кажется, уже не носите. Изумруд – свободолюбивый камень. Он изнывает в темноте и духоте. Освободите его поскорее.
Ншан не дала женщине возможность выразить обуявшие ее эмоции. Она резко повернула голову в сторону ожидавших своей очереди, будто услышав что-то, и строго, тоном приказа сказала:
– Не делай этого. Ни в коем случае!
Все присутствующие уставились на нее, не понимая, к кому она обращается. Ншан и сама не успела понять, чьи мысли коснулись ее.
– Есть среди вас беременная?
– спросила она.
Женщины начали переглядываться.
– Ну я беременная. Со мной что-то не так?
– сказала одна из них, бледнея.
Это была молодая, миловидная женщина, с виду почти девушка. И то, что она ждала ребенка, на ее фигуре еще никак не отразилось.
– С тобой все в порядке. Я только сказала: Не делай этого.
– Не делать чего? Что ты имеешь в виду, Ншан?
– Кесарево сечение. Это будет иметь плохие последствия для твоей будущей дочери. И для тебя тоже.