Нулевой след
Шрифт:
— Посмотрим на что?
— На то, что увидим, — сказал Бигенд, дотягиваясь через ружье до серой папки. — Возвращайся в отель. Мы позвоним тебе.
Милгрим стоял, опустив пакет из Хакетт, поверх которого висел цифровой портрет его удивленного лица, пристегнутый к шнуру из зеленого нейлона.
— Зачем ты носишь это?
— Это необходимо, — сказал Милгрим. — Я же не работаю здесь.
— Напомни мне, чтобы я исправил это, — сказал Бигенд, открывая серую папку, в которой лежала тонкая стопка вырезок из японских журналов.
Милгрим в этот момент уже закрыл за собой дверь, поэтому ничего не ответил.
Ондатра
— Они едят ондатр, — сказала Хайди когда они шли по позолоченному солнцем песку в Селфриджс чтобы встретиться со стилистом Холлис, — но только по пятницам.
— Кто?
— Бельгийцы. Церковь разрешает это, потому что ондатры живут в воде. Как рыба.
— Забавно.
— Это написано в энциклопедии Ларусс Гастрономик, — сказала Хайди. — Посмотри в ней. Или посмотри на своего приятеля. Может быть он тоже будет есть ондатру.
iPhone Холлис зазвонил, когда они были около Оксфорд Стрит. Она посмотрела на экран. Голубой Муравей.
— Да?
— Это Хьюберт.
— Вы едите ондатру по пятницам?
— Почему вы спрашиваете?
— Я защищаю вас от национальных предрассудков.
— Вы где?
— По пути к Селфриджс с подругой. Она хочет сделать стрижку. — Исхитриться записать Хайди в последний момент к стилисту было той еще задачкой, но Холлис была твердо уверена в лечебном эффекте правильной стрижки. Тем более что Хайди не выглядела измученной похмельем или резкой сменой часовых поясов.
— Чем вы будете заниматься пока ее будут стричь? — спросил Бигенд.
Холлис доказывала Бигенду что сама она тоже собирается подстричься, но он этой идеей не проникся. Тогда она прямо спросила. — Что вы там еще задумали?
— Мой друг, с которым мы вчера закусывали, — сказал он. — Я хочу чтобы вы поговорили.
— Это переводчик, который любит собак? Но почему?
— Мы должны это выяснить. Поговорите с ним, пока ваша подруга занимается стрижкой. Я скажу Олдо чтобы он привез его. Где вы могли бы встретиться?
— Наверное где-то в фуд холле, — сказала Холлис. — В кондитерской.
Он отключился.
— Говнюк, — сказала Холлис.
— Ондатра, — произнесла Хайди, потянув Холлис к себе и врезаясь в безжалостный полуденный поток пешеходов на Оксфорд Стрит, словно широкоплечий ледокол, возвращающийся в Селфриджс. — Ты и впрямь у него работаешь.
— Ну да, — сказала Холлис.
— Холлис?
Она подняла взгляд. — Милгрим. — Имя она вспомнила, хотя Бигенд похоже не хотел произносить его по телефону. Он был выбрит, и выглядел отдохнувшим. — Я заказала салат. Вы будете перекусывать?
— У них есть круассаны?
— Конечно есть. — От общения с ним оставалось какое-то глубоко специфическое ощущение, даже после такого короткого обмена фразами. Он вроде бы был искренне мягкий и доброжелательный и в то же время исключительно настороженный каким то извращенным образом, как будь-то с ним, чуть в стороне и над, был кто-то еще, кто постоянно следил за тем, что происходит вокруг, заглядывая в углы.
— Я думаю я бы съел один, — сказал он совершенно серьезно и она увидела как он направляется к ближайшей стойке. Одет он сегодня был в темные брюки и ту же самую спортивную куртку что и вчера.
— Он вернулся с белым подносом. Круассан, небольшой прямоугольный кусочек, чего-то мясного, запеченого в тесте и чашка черного кофе.
— Вы русский переводчик мистер Милгрим? — спросила она, когда он поставил поднос и занял свое место.
— Лучше просто Милгрим, — ответил он. — Я не русский.
— Но переводите с русского?
— Да.
— Вы это делаете для Хьюберта? Для Голубого Муравья?
— Я не работаю в Голубом Муравье. Пожалуй я фрилансер. Я перевожу кое-что для Хьюберта. По большей части это художественная литература. — На свой поднос он смотрел голодным взглядом.
— Ешьте пожалуйста, — сказала она, принимаясь за свой салат. — Поговорим после.
— Я пропустил ланч, — ответил он. — Врачи предписали мне хорошее питание во время лечения.
— Хьюберт сказал что вы поправляетесь после какой-то болезни.
— Наркотики, — сказал он. — Я наркоман. Поправляющийся. — В этот момент Холлис четко ощутила как вторая, наблюдающая периметр, его составляющая обнаружила себя рядом, чуть под углом.
— Какие?
— Транквиллизаторы по рецепту. Звучит в общем респектабельно, да?
— Пожалуй, — ответила она, — хотя вам вряд ли от этого легче.
— Не легче, — ответил он, — мне никто не выписывал рецептов очень, очень давно. Я был обычным уличным наркоманом. — Он отрезал аккуратный кусочек от своего остывшего мясного пирога.
— Мой друг принимал героин, — сказала она. — Он умер.
— Мне жаль, — сказал он и принялся за еду.
— Год назад. — Она начала есть свой салат.
— А вы что делаете для Хьюберта? — спросил он.
— Я тоже фрилансер. Но я не вполне понимаю что я делаю. По крайней мере сейчас.
— Он любит такое, — сказал Милгрим. Что-то в холле привлекло его внимание. — Зеленый цвета листьев, вон те брюки.
— Чьи?
— Он ушел. Вы знаете коричневого койота?
— Кого?
— Это был такой модный тон для военного инвентаря в Соединенных Штатах. Лиственно-зеленый более новый и модный. Еще недавно был альфа зеленый, а теперь вот лиственно-зеленый.
— Армейские штучки бывают модных тонов?
— Конечно, — сказал Милгрим. — Неужели Хьюберт не говорил вам об этом?