Нулевой след
Шрифт:
Милгрим вздрогнул.
— Не потому что у них были такие телефоны. За другие вещи. У тебя есть адрес электронной почты?
— Адрес Голубого Муравья.
— Учетная запись Твиттер?
— Что?
— Зарегистрируйся, — сказала она. — Как Gay Dolphin Два, все заглавные, без пробелов. Двойка цифрой. В лобби есть ноутбук. Сразу как закончишь со своим напитком. Записи свои сделаешь частными. Я пришлю тебе запрос. Я буду Gay Dolphin Один. Примешь мой запрос, все остальные запросы отбивай. Все
— Порно роботы? Что это?
— Так я говорю моим детям. Зарегистрируйся. Связь будем держать так. Постарайся не попадать в неприятности.
Милгрим вздрогнул.
— Не уезжай из города, не предупредив меня. Если будешь менять отель, тоже предупреди.
— Если меня куда-нибудь отправят я должен буду уехать, — сказал Милгрим. — Для этого меня наняли.
— Замечательно. Я буду рядом. — Она встала. — Спасибо за пиво. Не забудь зарегистрироваться. Gay Dolphin Два. Два цифрой. Все строчные, без пробелов.
Она ушла, а он продолжал сидеть в клубном кресле. Достал из кармана ее карточку. Подержал не глядя на нее, ощущая в пальцах шершавые края.
— Без пробелов, — сказал робот внутри него.
Гомункулы
Она нашла Хайди в баре Корпуса, монохроматически блистательную в куртке тамбурмажоретки которая могла бы нести постхолокостический барабан. Куртка представляла собой нарезку из почти черных тканей различных оттенков и текстур.
— Карточки придурка работают?
— Две, — сказала Хайди, поднимая исходящий паром стакан чистой, прозрачной жидкости в стакане для хайбола. Ее новая стрижка была тоже свеже-черной, так же разных оттенков и похоже в ее счет еще включили и макияж.
— Что это? — спросила Холлис, показывая на стакан.
— Вода, — сказала Хайди и сделала глоток.
— Хочешь поехать со мной в Париж завтра утром?
— Зачем?
— Это моя работа на завтра. Выставка винтажной одежды. Я там могу встретить кого-то, кто знает о вещах, которые Бигенд попросил меня разыскать. Ну или какую-то часть.
— И как ты их найдешь?
— Мне кажется у нее свидание с клавишником из Боллардс.
— Крошечный мир, — сказала Хайди. — И единственный красавчик, это он. Остальные гомункулусы.
— Гомункулы.
— Маленькие засранцы, — добавила Хайди. — Я пас. У меня горло болит. Долбанные самолеты.
— Не самолет. Евростар.
— Я имела в виду тот, на котором сюда прилетела. Когда ты возвращаешься?
Если я найду ее завтра, то вернусь послезавтра. Наверное со мной поедет Милгрим.
— Как он?
— Глубоко, мать его своеобразен. — Холлис осторожно подула на тонкий смуглый островок пены на поверхности ее полупинты Гиннеса чтобы посмотреть как она
— Роберт нашел мне тренажерный зал. Старой школы. На восточной стороне.
— Конце, а не стороне.
— Он симпатичный.
— Даже не думай. Гражданские лица неприкосновенны помнишь? Нарушение правила чревато невозможностью развода с засранцем.
— На себя посмотри. Долбоеб на ЁТьюбе, прыгающий с небоскребов в костюме белки-летяги.
— Но это же было твое правило, ты вспомни? Не мое. После боксеров, ты клеила музыкантов.
— Гомункулусы, — сказала Хайди кивая, — напыщеные придурки.
— Я могла бы тебе об этом рассказать, — сказала Холлис.
— Ты и рассказала.
Внезапно шум толпы ранних выпивох в баре затих. Холлис подняла взгляд и увидела Исландских близняшек и их одинаково сияющие блондинистые головы. За ними какой-то тревожно добродушный маячил Бигенд.
— Дерьмо, — сказала Холлис.
— Я сваливаю, — сказала Хайди, поставила свой стакан с водой и встала, раздраженно передернув плечами в своей новой куртке.
Холлис со своей полупинтой в руке покраснела. — Я поговорю с ним, — сказала она. — Про Париж.
— Это только твоя работа.
— Холлис, — сказал Бигенд. — И Хайди. Рад вас видеть.
— Мистер Бигенд, — сказала Хайди.
— Позвольте я вам представлю Ейдис и Фридрику Брандсдоттир. Это Холлис Генри и Хайди Хайд.
Ейдис и Фридрика одинаково, в жуткий унисон улыбнулись. — Очень приятно, — сказала одна. — Да, — сказала другая.
— Я ухожу, — сказала Хайди и мужчины повернулись, провожая ее взглядами, пока она шагала на выход через бар.
— Она себя не очень хорошо чувствует, — сказала Холлис. — После перелета заболело горло.
— Она поет? — спросила Ейдис или Фридрика.
— Она барабанщик, — сказала другая.
— Можно мне вас на минуточку Хьюберт? — Холлис повернулась к близняшкам, — Пожалуйста извините меня. Присаживайтесь.
Пока они устраивались в креслах, в которых сидели Холлис и Хайди, Холлис вплотную шагнула к Бигенду. Он избавился от голубого костюма, в котором был утром, и сейчас был в чем-то странном, из черной ткани, светопоглощающем. Выглядело оно так, будь-то совсем не имело поверхности. Это было похоже на ничто, открывающееся куда-то, антиматерия скрещенная с мохером. — Я и не знал что Хайди здесь, — сказал он.