О моя дорогая, моя несравненная леди

Яшенин Дмитрий

– Пока не надо.
– покачал головой Кирилл.
– Надо будет - скажу.

Он снова посмотрел на них. Теперь гораздо лучше. Белый купальник, ни слишком откровенный, ни чересчур строгий, великолепно гармонировал со светлыми локонами женщины и ее столь же светлым, умеренным загаром. Любая иная тональность смотрелась бы намного хуже, внося диссонанс. Что же касается Паши, то его бронзовая, безжалостно пропеченная на солнце кожа должна стать прекрасным фоном, на котором Лена будет выглядеть еще нежнее и женственнее.

– Садитесь.
– велел он им.
– Ты вот здесь, возле дерева.

Обопрись о него, чтобы удобнее было. А ты, Лена, прямо перед ним...

– Обняться можно?

– Нужно.

Кирилл достал из пакета альбом с карандашами и устроился напротив них на песке. Альбом привычно лег на ноги, плотно сдвинутые вместе и согнутые под прямым углом. На белый лист упали первые штрихи.

– Значит, говоришь, настоящие живописцы пишут не моделей, а натурщиков?
– Паша, явно не знакомый близко ни с той, ни с другой профессией, не собирался, по всей видимости, позировать молча.

– Точно.
– кивнул Кирилл.

Ему тоже не хотелось работать в тишине.

– И в чем же разница?

– Разница? Разница в том, что натурщик позволяет художнику моделировать себя для того чтобы создать оптимальную композицию, а модель навязывает фотографу свою натуру для того чтобы он запечатлел ее. Модель всегда стоит выше созданного с нее произведения, а натурщик - ниже. Он исчезает, растворяется в нем...

– Получается, модель натурщику - не чета?
– улыбнулась Лена.

– Получается так.
– ответил Кирилл.
– Ведь что такое натурщик? Картина, портрет, статуя только еще шевелящаяся. Словом - заготовка произведения искусства, болванка шедевра, полуфабрикат вечности... А что такое модель?
– снова спросил он, переждав взрыв смеха своих полуфабрикатов.
– Независимая величина, вещь сама в себе, сиюсекундный отблеск фотовспышки, не имеющий решительно никакого отношения к вечности. Вешалка.
– сделал он контрольный выстрел.

Карандаш без устали порхал над листом, на котором понемногу начинали проступать силуэты натурщиков. Паша сидел привалившись спиной к изогнутому словно ятаган стволу пальмы, а Лена - положив голову ему на плечо и спустив на его бронзовую грудь светлую волну своих волос...

– А я хотела стать моделью.
– сказала Лена.
– Но мне сказали, что я нефотогенична...

– Нефотогенична?
– переспросил Кирилл, критически всмотревшись в ее лицо.
– Пожалуй...

– Хочешь сказать, что Аленка некрасивая?
– недоверчиво покачал головой Паша.

– Некрасивая? Алена? Что за бред?! Или ты полагаешь, что нефотогеничная - то же самое, что некрасивая?

– Конечно.

– Ерунда!
– рассмеялся Кирилл.
– Это - совершенно разные вещи. Фотогеничность - довольно сложное понятие, не имеющее прямого отношения к красоте.

– А к чему же тогда она имеет отношение?

– К статике и динамике лица...

– Лихо загнул! А что это такое - статика и динамика лица?

– Это - мимика?
– предположила Лена.

– И - да, и - нет.

Кирилл на мгновение оторвался от своих натурщиков. Ну вот, общие контуры готовы, можно приступать к деталям.

– Статика и динамика - основа основ в искусстве. В Древней Греции, в начальный период, все статуи вообще делали исключительно

в статичных позах. То есть без движения, без динамики в теле. И когда потом начали делать статуи в позе которых движение имелось, то их стали называть не иначе как "живые". Настолько поражал всех тот факт, что статуя может делать шаг или прыжок, поднимать руку или ногу, замахиваться копьем или мечом. Им, грекам, казалось, что это вообще - новый вид искусства...

– Забавно! А фотогеничность-то тут причем?

– Не торопись.
– осадил живописец свою натурщицу.
– Будет тебе и фотогеничность. Для начала просто надо понять: насколько различно воспринимаются человеком статичный и динамичный образы. Ведь фотография, по сути своей, это - что? Это стоп кадр, остановка времени, купирование движения, превращение подвижного, динамичного образа в статичный.
– ответил он сам себе.
– И вот тут мы вплотную приближаемся к фотогеничности. Человеческое лицо - тот же образ. И далеко не всякое лицо можно без потерь из динамичного превратить в статичное. Точно также как не всякое движение человека можно запечатлеть в мраморе, чтобы получилась красивая статуя. Напротив, многие движения, ну или, - позы, если угодно, выглядят довольно-таки уродливо и неестественно. И если запечатлеть их в мраморе, получится нечто совершенно неприглядное. И это - тело человека. А что уж говорить о лице, которое доподлинно есть зеркало души? А заодно и интеллекта, если, конечно, таковой имеется...

– А действительно - что?

– А то, что есть лица, которые можно "затормозить" стоп кадром и они в статике будут смотреться не хуже чем в динамике, в живую, в движении. А то и лучше. А есть лица, которые просто... умирают когда их "выключаешь", лишаешь движения, динамики. Вот это, собственно, и есть нефотогеничность. Нефотогеничным может быть даже очень красивое лицо.

Уложив на картон последний штрих, он поднял карандаш и почти минуту молчал, созерцая свое творение.

Потом решительно перевернул лист и открыл чистый...

– Это тебе в Академии рассказали?
– поинтересовалась Лена.

– Не рассказали, а научили.
– поправил ее Кирилл.
– Не изучив таких элементарных вещей, художнику потом будет невероятно трудно осознать свои ошибки, понять почему "не идет" портрет. Натурщицу себе толково выбрать и то невозможно не понимая - фотогенична она или же - нет.

– А натурщица обязательно должна быть фотогенична?

– Да с чего ты взяла?!
– удивился Кирилл, начиная заново выстраивать композицию.
– Как раз наоборот. Трудно придумать худшую натурщицу чем фотогеничная женщина...

– Почему?

– А какой интерес изображать идеальную заготовку?! Какой интерес отпечатывать на холсте готовое произведение природы, в котором решительно ничего не нужно доводить? Как говорит мой профессор: то, что легко запечатлеть на фотопленке, холста не стоит. Да что там говорить-то: на фотогеничную женщину даже сатирические шаржи рисовать не интересно! Просто не интересно. А вот взять нефотогеничную натурщицу и найти выигрышный, интересный ракурс, вдохнуть в нее жизнь, придумать ход, который даже на холсте лишит ее статики! Вот это - искусство! Настоящее, бессмертное искусство.