О моя дорогая, моя несравненная леди

Яшенин Дмитрий

Я кивнул.

– Получается, нам его сейчас нужно на огневой рубеж тащить?

– Сейчас?! Днем?! Да ты чего, совсем рехнулся?!
– Зять соболезнующе посмотрел на меня и покрутил пальцем у виска.
– Сынок, эффективность любой, даже самой лучшей ловушки, установленной посветлу, днем, равняется нулю! Ловушка лишь тогда - ловушка, когда о ней никто не знает. В виду чего устанавливаются они только ночью. Максимум, что ты можешь сделать днем - оценить диспозицию и наметить место засады, присмотревшись к рельефу местности, теням. Но даже это нужно сделать так, чтобы ни одна живая душа не заподозрила твоего интереса к данному месту. Только тогда появление твоей приманки не вызовет у противника

подозрений и он на нее купится. Понятно?

– Понятно.
– ответил я.
– Значит, сейчас мы просто присмотрим место, а ночью, в темноте, потащим туда эту куклу?

– Молоток! Все на лету схватываешь!

– Тяжеловато, однако...

– А куда денешься?! Такая уж наша судьба. Вот за бугром, говорят, в Штатах и Европе, для снайперов уже давно специализированные магазины открыли. Там, говорят, пневматические приманки-манекены продают...

– Пневматические?
– переспросил я.
– А это как?

– Ну, надувные, понимаешь? Резиновые. Выходишь на позицию налегке, надуваешь женщину, надеваешь на нее камуфляж, укладываешь ее в подходящем месте и ждешь пока противник клюнет.

– А почему именно женщину?

– Не знаю.
– пожал плечами майор.
– Наверно женщина выглядит как-то привлекательнее и беззащитнее.

– Надо же!
– покачал я головой.
– Чего только не придумают!

– А ты как думал!
– усмехнулся Николай Николаевич.
– Учись, пока я жив, лейтенант Ракитин!

*

Я учился у майора почти год, пока нас не перебросили под Герат...

*

А душман, застреливший Никитина, действительно вернулся через пару дней.

И, надо ж такому случиться, - прямо под мой выстрел.

* *

Где же, детка моя, я тебя проморгал и не понял?

Где, подружка моя, разошелся с тобой на пути?

Где, гитарой бренча, прошагал мимо тихих симфоний,

Полагая, что эти концерты еще впереди?

– Понять не могу - зачем тебе это надо?
– прошептал он, склонившись к ее лицу.

Отблеск ровных, светлых жемчужинок выдал улыбку Лены.

– Как это - зачем?
– ее ладонь нежно скользнула вверх-вниз по его спине, между лопаток.
– Ты же - творческий человек. Так?

– Так.
– согласился Кирилл, чувствуя, как остренькие коготки, словно по клавишам пробегают по его позвонкам, отзываясь в душе сладкой мелодией.

– Ты же хочешь нарисовать меня так, чтобы это было настоящее произведение искусства, шедевр. Так?

– Так.

– Стало быть, тебе нужно вдохновение!
– убежденно кивнула Лена, продолжая выводить свою партию.
– Творческий запал. Так?

– Так.
– с сомнением ответил Кирилл.
– Хотя вдохновение, честно говоря, - штука неоднозначная...

– Почему?
– ее рука последний раз пробежала по клавиатуре и нырнула в гущу его волос.

– Потому.
– чувствуя, что он себе уже - не хозяин, Кирилл обнял Лену и припал к ее губам...

*

...Она повернулась на бок и плотнее прижалась к нему, положив свою ногу поверх его, а руку на

его грудь. Он улыбнулся и ответил на объятие. Пульс и дыхание женщины уже успокоились, и Кирилл ощущал в ней сейчас лишь полнейшее умиротворение и глубочайшее удовлетворение.

– Не спишь?
– прошептала Лена.

– Да где уж тут.
– улыбнулся он, испытывая то же самое.

Лена счастливо мурлыкнула и потерлась щекой о его плечо.

– Слушай, - сказала она, выждав немного, - я что-то не поняла: ты не веришь во вдохновение?

– Ну, как тебе сказать...
– хмыкнул Кирилл.

– Ты никогда не испытывал вдохновения?

– Да нет, испытывал, конечно же. Но... как бы это тебе объяснить...
– он сделал неопределенный жест.
– Вдохновение, безусловно, штука - хорошая, полезная, но...
– Кирилл снова взмахнул рукой, будто пытаясь ухватить мысль, витавшую в сумраке спальни. Как ни странно - удалось.
– Но при всем этом - далеко на нем не уедешь!

– То есть?

– Да то и есть. Вдохновение - лишь первый импульс, вспышка... искра, которая способна разве что... разжечь костер в душе художника, но... не поддерживать его.

– Разжечь, но не поддерживать?

– Вот именно.

– А это так важно?
– Лена положила подбородок на грудь Кирилла, и ее дыхание приятно щекотало его шею.

– Еще бы! Нет, ну если бы возможно было сотворить произведение искусства за пять минут, за час, за день, пока вдохновение не ушло, искра не погасла, тогда, естественно, никакая поддержка не требовалась бы. Увы, как правило, на это уходят недели, месяцы, а то и годы...

– Годы?
– ахнула она.

– А ты как думала?! Ну, давай возьмем по максимуму - "Война и мир". Не сомневаюсь, что сперва Льва Николаевича действительно осенило: а не написать ли мне "Войну и мир"? Это и была та самая искра, вспышка, вдохновение. Пришла совершенно новая мысль, оригинальная идея, классная тема: написать сразу и про войну и про мир! Никто раньше не писал, а я возьму да и напишу, подумал Толстой. Ну, после этого он, естественно, начал штудировать историческую литературу, сочинять сюжет, изобретать персонажей, набрасывать пробные эскизы, изучать маркетинговую обстановку на российском книжном рынке. И в этой вот рутине, рабочей суете, вдохновение как-то незаметно, само собой сошло на нет. В голову Льву Николаевичу пришли всякие другие мысли. Что неплохо, скажем, написать книжку о том как тетеньку паровоз переехал (ужастики всегда в цене) или для тинэйджеров сочинить какой-нибудь букварь или азбуку (на детской литературе тоже неплохие деньги можно сделать). И эта самая "Война и мир", которая совсем еще недавно представлялась ему обалденно классной и яркой, увлекательной идеей, превратилась в горькую повинность, которую и дальше, до финала тащить - тяжко и бросить на полпути - жалко: сколько труда-то уже вложено! И вот за одним мгновением вдохновения потянулись долгие годы монотонной, однообразной, изматывающей работы...

– И у тебя тоже так?
– в голосе Лены слышалось искреннее сочувствие.

– Естественно!
– Кирилл поймал ее ладонь, скользившую по его щеке и прижал к своим губам.

– За одним лишь исключением.
– прибавил он.
– Я не работаю над одной картиной больше месяца. Но даже за этот месяц мне сто раз хочется бросить ее к чертовой матери и заняться чем-нибудь другим! Отдаться во власть нового вдохновения, новой идеи. Хотя я наперед знаю, что и это вдохновение обманет меня точно так же как и предыдущее! А бросать-то нельзя! Холст-то уже вымаран. Так что хочешь - не хочешь, а доводи работу до конца, мучительно припоминая: что там шептала тебе муза в момент вдохновения. Какие картины она рисовала в твоем воображении.
– он вздохнул и замолчал.