О моя дорогая, моя несравненная леди
Шрифт:
– Слушай, а может быть ты... ляжешь сегодня у себя? А то Паша вот-вот вернется, да и вообще...
– И вообще?
– уточнил Кирилл, поняв, что опасения его сбылись.
– Ну... милый... я же не виновата!
– улыбнулась она, разведя руками.
– Природа...
– Ага.
– согласился Кирилл.
– С природой не поспоришь.
Потом стиснул ладонями ее плечи и, крепко обняв женщину, требовательно прильнул к ее губам.
Лена сопротивлялась всего мгновение, а потом ответила ему и они долго стояли, слившись в объятиях...
...Он отвернулся от захламленной постели и снова посмотрел в окно. Море, не освещенное ни Луной, ни звездами, оправдывало свое название, будучи беспросветно-черным.
Некоторое время Кирилл упражнял глаза, пытаясь найти, определить, угадать линию горизонта, но потом бросил это безнадежное занятие и, прижавшись виском
Ныряли чайки в хлябь морскую
Клубились тучи. Я смотрел,
Как солнце мечет в зыбь стальную
Алмазные потоки стрел.
Глава IX
Будем мы сражаться в поле
На равнине будем биться!
На дворе ведь кровь красива,
На открытом месте лучше,
На снегу еще прекрасней.
– ...Квартировались мы как-то в небольшом селении, расположенном, как водится в тех местах, на донышке неглубокого ущелья. Скорее даже не ущелья, а так -распадка. Кругом красота: зеленые склоны, черные хребты и белые шапочки гор. Одним словом - загляденье. Да и население, порядком уставшее к тому времени от вольностей джигитов относилось к нам вполне лояльно. Одним словом - живи и радуйся. Что мы, в общем-то, и делали.
Но, в семье, как правило, - не без урода. Долго ли коротко ли, а объявилась в окрестностях некая личность, относившаяся к нам не вполне лояльно. И была сия личность вооружена ни много, ни мало - снайперской винтовкой, хотя по причинам вполне объяснимым на высокое звание снайпера не претендовала. И принялась эта личность использовать свою винтовку самым пошлым образом - по нашим ребятам палить. Повадился к нашему скромному гарнизону приползать по утрам один очень нескромный стрелок. С периодичностью день-два начались у нас подстрелы личного состава. И что примечательно - всегда в одно и тоже время. С самого раннего утра. Стоило только первому из наших бойцов проявиться во дворе, по нужде или же за дровами для кухни выйти, как ему тут же свинец прилетал. И все! Не больше одного выстрела! И обязательно - на первой зорьке. Складывалось впечатление, что стрелку к девяти утра по звонку на работе нужно быть, вот он и торопится, пренебрегая количеством стрельбы. Да и качеством - тоже. Не было в его стрельбе никакого качества, потому-то и снайпером его назвать язык не поворачивается. Из семи подстрелов только один имел летальный исход. Остальные закончились ранениями, но это, как ты, наверно, догадываешься, настроения нам тоже не подняло. Мерзкое у нас было настроение, чего уж там говорить. Крепко этот стрелок на психику давил. Вроде и знаешь, что так себе... снайпер, а все одно - стараешься по утрам голову в окнах не засвечивать и на двор без особой нужды не вылезать. А кто в данной ситуации крайним оказывается? Понятное дело - я. Кому же еще Жаворонка, как мы его прозвали, окоротить по силам? Теоретически - только мне.
Но это - теоретически. А на практике продемонстрировал я себя в этой ситуации полным импотентом. По крайней мере, первое время ничего я с этим стрелком поделать не мог, сколько ни бился. Аж сам себе противен был! Гораздо более опытных стрелков успокаивал, а тут... как наваждение какое-то. Не идет охота и все. Хоть тресни! Осторожный подлец оказался. Близко к нашей базе не подползал. Бил издалека, со склона хребта, практически с предельного расстояния. Потому, видимо, и меткостью не удивлял.
Впрочем, и мне похвастаться было нечем. Не мог я его поначалу вычислить. Горный склон, который он себе под стрельбище облюбовал, сплошь лесом покрыт. Огневых точек там можно было найти не один десяток и менять их каждый раз. Неделю подряд любовался я сказочной красоты восходами с крыши казармы, пытаясь засечь гнездышко Жаворонка. Да все без толку. Попробуй засечь одиночный выстрел на лесистом склоне площадью в несколько гектар! Дохлый номер! Да если бы и засек, что с того? Коль известно, что он не стреляет больше одного раза, стало быть, и задерживаться на огневой позиции никакого
Оклемался старшой после перевязки, вызвал меня к себе и подробно, в выражениях, не использовавшихся ранее представительницами твоего, Лена, пола, объяснил, что у меня есть трое суток, чтобы поставить крест на Жаворонке. Если же этого не случится, то обойдется он со мной как с врагом народа. Формулировочка, как ты сама понимаешь - предельно конкретная и суровая.
Словом, пришлось мне как следует призадуматься над своим будущим. Если уж за две недели мне не посчастливилось снять окаянную пташку стандартным приемом, то надеяться сделать это за три дня нечего и думать. Сижу я, получается, на крыше казармы, печалюсь. И не столько из-за угроз ротного, сколько по причине осознания собственной ущербности и законченного несовершенства. Сердцем чую - не снять мне Жаворонка за три дня! Никак не снять. Завтра - послезавтра опять, шакал, кого-нибудь подстрелит. А там и моя очередь подойдет. И ладно бы еще ни за что. Так ведь за дело! Что ты за снайпер, если собственных товарищей от паршивого дилетанта с нечищеной винтовкой защитить не можешь? Враг народа и есть, а не снайпер!
Так, стало быть, и толку я воду в ступе, бичую сам себя. А как набичевался вдоволь, и заново взглянул на проблему, так и стало мне ясно, что имею я дело с элементарным уравнением с двумя неизвестными: местом и временем...
– То есть?
– не удержалась Елена, до сего момента слушавшая его не перебивая.
– То есть Жаворонок стреляет всегда в одно и то же время, приблизительно с одного и того же направления. Так уж получается, что в это время и на этом месте мы ему регулярно мишени подставляем. По-другому не выходит. А если попробовать? Не успела мыслишка сия расцвести в полную силу, как помчался я с ней к своему взводному. Он, вполне ожидаемо, в восторг не пришел, но, взвесив все и проконсультировавшись с начальством, приказал перенести хозяйственные постройки на противоположную от казармы сторону. Сортир новый соорудили, дрова перебросали, ну и прочие пожитки, находившиеся на улице, туда перетащили. Ротный лично объяснил всем и каждому, в чем суть дела и настрого запретил по утрам высовываться на сторону, которую Жаворонок пристрелял.
Ну а я, как обычно, прихватил своего напарника, бестолочь зеленую, забился с ночи в свое гнездышко на крыше казармы и стал ждать развития событий. Тут ведь вариантов-то - всего ничего. Два их, варианта. Либо Жаворонку придется изменить время стрельбы, выжидая пока кто-нибудь из наших засветится на пристрелянной им стороне. А кто-нибудь обязательно засветится, но не с раннего утра, когда он привык стрелять, а значительно позже. Либо ему придется изменить место огневой точки, перенести ее на противоположный склон ущелья. А этот склон совсем не такой как первый. Если тот отлогий и лесистый, то этот - крутой, оползневый, почти голый. В отличие от первого, где можно найти не один десяток огневых точек, качественно укрытых деревьями, на этом, в секторе, позволяющем вести огонь по нашей казарме, едва ли отыщутся три - четыре.
Таким вот образом я и намеревался раскусить Жаворонка. Понять его психологию. Изучение психологии противника всегда увлекательное дело, а когда речь идет о снайпере - наиболее интеллектуальном, осторожном и, стало быть, опасном противнике, этот интерес становится просто колоссальным. Как поведет себя Жаворонок, не обнаружив в привычном месте и в привычное время очередную мишень? Выжидать станет или попробует подобраться с другой стороны? Жду.
Первый день прошел тихо. Травинки нигде не шелохнулось. Второй тоже без подстрела обошелся. Точно - Жаворонок он и есть жаворонок! С утра не чирикнул - весь день молчать будет. Ну, думаю, коль так - на третье утро точно пташка отметится. Позвал я командира разведчиков и указал ему наиболее вероятные точки на другом склоне ущелья, где наш стрелок может окопаться. Их всего-то четыре и было. Как ночь наступила, разведчики их заминировали. Как положено - аккуратно и скрытно. Я с ними не ходил, так как в этих делах особо не разбираюсь, а дилетантизм почитаю причиной большинства бед на войне. Я намеревался наблюдать представление из своей ложи на крыше. Однако не успел.