Обитаемые земли. Дилогия
Шрифт:
Голод давал о себе знать, а есть здесь нечего. Где-то среди обломков шуршали мыши. Поймать их не удастся, так что Каперед даже не реагировал на шустрых зверьков. Он в хорошие годы не был таким ловким, а уж в этот день и подавно.
Время тянулось мучительно медленно. Капереда бросало из одной крайности в другую: то его охватывал огонь ярости, то тягучая апатия, то страх и стремление к бурной деятельности. Ожидание выводило из себя, но ничего не поделать. Он полностью во власти варваров, по сути прав у него не больше чем у раба.
Оживление
Теперь и голоса доносились из общего дома. Едва различимые возгласы и монотонные речи. Расстояние и стены искажали слова, к тому же Каперед не знал местного диалекта.
Хозяин дома вспомнил и про пленника. За Капередом пришли и выволокли из сарая. Яркое солнце больно ударило в глаза. Изможденный, заросший и грязный торговец менее всего походил на представителя гордого народа. Сейчас он был жалким оборванцем, обвиненным в колдовстве, безымянным чужаком, безродным одиночкой. И цена его жизни — шестая часть медяка.
Кому он нужен, кто за него вступится? Рассчитывать можно лишь на себя.
Каперед не сопротивлялся, когда его тащили в дом. Так лучше, чтобы не вызвать гнев этих дикарей, и сил на борьбу нет. Каперед попытался попросить еды, но его легонько ударили по затылку и заставили замолчать.
Пришло время разговора с главой рода. А если чужак на самом деле колдун, то кто же станет его поить и кормить в своем доме. Эдак он наберется сил и сотворит какую-нибудь мерзость, понукаемый темными духами.
Напротив входа, в центральной части дома располагался большой очаг, а за ним возвышение. На возвышении находилась скамья, где сидело несколько мужчин и женщин. Каперед моргнул, привыкая к сумрачному свету, пытаясь рассмотреть помещение.
Свет проникал сквозь отверстие в крыше, луч освещал большой гобелен с вышивкой. Каперед понял, что это ветвистое дерево с мощной корневой системой. Видать, семейное дерево. Если подойти вплотную, удастся прочесть имена, надписанные у каждой ветви.
Вдоль стен стояли лавки, которые предназначались для остальных членов рода или почетных гостей. Кровля опиралась на четыре колонны из тонких древесных стволов. Украшениями служили щиты, гобелены и кое-какая утварь: ткацкий станок в дальнем конце зала, несколько больших кувшинов с зерном и пара огромных сундуков.
Капереда бросили в двух шагах от очага так, чтобы возвышение со скамьей располагалось по другую сторону огня. Они не боятся чужака, но опасаются его ворожбы.
Итак, судебный процесс начинался. Каперед украдкой посмотрел по сторонам, но ни толпы граждан вокруг, ни свидетелей. У него нет даже адвоката, зато обвинителей и судей — полон зал.
Подняв, как
Глава 8
Опять Каперед предстал перед варваром, сидящим на возвышении будто претор. И этот неотесанный мужлан собирается судить его, честного гражданина?! Возмущению торговца не было предела. Как смеют эти варвары столь надменно глядеть на него.
Каперед обвел людей взглядом, полным льда. Его ярость накапливалась и готовилась прорваться бурным потоком, смести эту труху с доски истории. Они ведь не понимают, что столкнулись не с каким-то чужестранцем, а сыном великого отечества, знаменитейшего Города!
Так пусть узнают это.
— В этом доме не знакомы с правилами гостеприимства, — сказал Каперед.
Его голос окреп, не походил на голос больного. Старая сталь лишь сверху повредило ржавчиной, внутри она осталась такой же прочной и упругой.
Хозяева дома переглянулись, не нападок и оскорблений они ожидали от чужака.
— Пленники себя так не ведут, — сказала одна женщина.
По виду она была матриархом рода. Каперед не знал, традиции Вангинов и кто правит в семьях этого племени. Говорила женщина на языке граждан чисто, с небольшим акцентом. Похоже, много времени провела в обществе купцов из Обитаемых земель.
Каперед взглянул на ткацкий станок, одиноко стоящий в углу. Рядом находилась погашенная жаровня, не дающая ни света, ни тепла. Пыль лежала на деревянной раме, никто не пришел, чтобы ее смести. Но Каперед ничего не сказал.
— Так я пленник? А по какому праву вы называете меня своим пленником? Ни божественное, ни человеческое право не дает вам такой возможности. Или ваш народ не чтит законы?
— Ты колдун! И слова твои подобны яду! — воскликнул молодой мужчина, вскочивший с места.
Зрение у Капереда ухудшилось, он не мог разглядеть того, кто так просто разбрасывается страшными обвинениями. Мужчины варвары выглядели одинаково — бороды, широкие туники и кожаные штаны. Различались только количеством седины в волосах.
— Сядь, Ахелин, — сказала женщина, — позволь этому человеку высказаться.
— Благодарен вам, госпожа, за возможность. Я уж думал, мне вырвут язык за человеческие речи, что я веду. Заставят лаять, подобно животному. Ведь меня вынуждают жить по животным законам ваши действия.
— Мы не чинили тебе вреда, чужак.
— Но и бросить в беде нуждающегося так же является негодным поступком. Впрочем, я понимаю ваши опасения. Мне необходимо представиться, ведь я вижу, что мой патрон… что мой покровитель, сопровождавший в этом путешествии, не присутствует здесь. Вижу, мне не стоило полагаться на его благородство.
Варвары ждали, что еще скажет надменный чужак. Им не нравилось такое отношение, злило! И Каперед это прекрасно понимал, как понимал то, что полностью находится в их власти и может только взывать к их совести.