Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
Паранойе Кэрол нет предела! Она копается в чужом белье лишь для того, чтобы доказать свою правоту. И зачем? Бонни все равно не вернется в их дом, и эта девчока вообще вряд ли знает что такое навязчивость. Слишком уж она привыкла быть отвергнутой и непринятой, чтобы добиваться чьего-то внимания.
Локвуд перевернул страницу. Тут писалось о том, что Бонни Беннет некоторое время наблюдалась у психологов и психотерапевтов, а также сидела на антидепрессантах. Ничего удивительного, учитывая ее срывы и истерики.
Честно, Локвуду не хотелось снова лезть
И Тайлер бы так и сделал, если бы его не привлекла следующая страница, на которой были фотографии с порезами от бритвы на чьем-то теле. Локвуд с неверием и скепсисом рассмотрел фотографии, а потом решил все-таки прочесть постановление суда, прикрепленное к этим снимкам.
Постановление суда и фотографии. Психиатры, психологи и антидепрессанты. Феминистские движения, ненависть к мужчинам, постоянная агония, ярость и неконтролируемая ненависть.
— Что же ты скрываешь?
Человек прячет свои скелеты, надеясь, что о грязных секретах никто и никогда не узнает. Возможно, так бы оно и происходило, но ведь желание быть любимым есть в каждом. И оно губит нас: в стремлении получить чью-то взаимность, мы теряем бдительность, теряем ключи от своих сундуков. Их находит кто-то другой. Кто-то другой нагло влезает в нашу жизнь, роется там, желая найти изъяны, грехи и пороки. Находит. Узнает. И больше не остается ничего, что тебя бы отличало от других, что тебя бы мучило: ведь все, что ты хотел сказать, уже сказано, все, в чем боялся признаться, всплыло наружу.
Только становится от этого намного хуже, потому что твоя внутренняя чернь теперь материализуется.
3.
Он стучал в ее дверь уже несколько минут. Несдержанность — не для Тайлера, но кто сказал, что жизнь всегда логически объяснима? Кто придумал это отвратительное слово «правильность»?
Он был пьян, был разгневан и был обескуражен. Внутренняя боль, чужая и не принадлежащая ему, разрывала изнутри, разрезала, кромсала и разбивала. Локвуд не собирался мчать посреди ночи к ней, не собирался вообще о ней думать сегодня, но все снова вышло из-под контроля, все снова растворилось в кислоте непредсказуемости.
Локвуд ударил ногой по двери несколько раз со всей силы. Его не волновало, что соседи могут вызвать полицейских, что в разгар Хэллоуина лишних свидетелей слишком много, ровно как и недоброжелателей. Его волновала сейчас только эта папка, которую он сжимал в руках.
Бонни открыла дверь не сразу. Она была сонной и уставшей — видимо, легла поздно, а перед этим рано встала. Хотя никакого значения этого не имело. Девушка немного удивленно оглядела Тайлера Локвуда, этого странного паренька с альтруистическими наклонностями и добрым сердцем. Таким как он к таким как она запрещено приближаться. Их взаимодействие вызывает аномалии во Вселенной.
— Какого хрена, Локвуд? — никакой вежливости в общении. Бонни и вежливость — понятия несовместимые, понятия антонимические.
Тайлер впервые был так близок по эмоциональному состоянию к Бонни, к этой девочке с нарицательным именем и пеплом вместо сердца. Он толкнул дверь со всей дури, пропуская ночную прохладу и свою ненависть в пространство дома Беннет. Девушка оказалась оттолкнута в сторону. Тайлер ворвался в ее дом, в ее душу и снова хотел разрушить ее спокойствие.
Он рушил спокойствие Бонни. Деймон — спокойствие Елены. Елена разрушит покой Тайлера, а он, в свою очередь — Сальваторе.
Цепная реакция.
— Ты сдурел, что ли? — она крикнула. Ее голос становится грудным и грубым. Из-за вечных криков. Из-за нескончаемых сигарет.
В доме пахло никотином и одиночеством.
Локвуд обернулся к девушке, которая закрывала дверь, не желая, чтобы о ее скандале узнали соседи. Слишком много сплетен вокруг нее. Они паутиной, как кружевами, плетутся, увлекая в красоту своих узоров и в опасность своих петель.
Мулатка обернулась, обращая на парня раздраженный, но смиренный взгляд из-подо лба. Она пробудилась быстро: сказывалась привычка прежней жизни, когда времени подготовиться и перестроиться не было.
Бедная девочка Бонни! Сломанная куколка в руках толстых дядь, которые выворачивали ей суставы и разрывали вены на коротенькие ниточки.
Он смотрел на нее, но не верил в то, что было написано в личном деле. Подобное бывает в кино, в новостях, но не в реальной жизни. Это неправда.
Девушка поморщилась, оглядела Локвуда: он был одет в рубашку наизнанку, разную обувь и какую-то странную куртку. Пьяный. Разозленный и ошеломленный. Необычно. Видимо, в ночь Хэллоуина все призраки, и правда, вылезают наружу.
— Так и будешь молчать?
Он подошел ближе, внимательно вглядываясь в стекло взгляда Бонни. Он искал что-то, какие-то ответы, какие-то аргументы, опровергающие написанное.
Не находил.
— Да хватит уже! — толкнула в грудь парня, а тот выронил папку, потому что алкоголь все еще контролировал мозговые процессы.
Бонни опустила взгляд, увидела свою фотографию. И в ее души родился огонь! Огонь, который ярко-алым и желтым цветами залил все вокруг. Огонь, который горел уже не первый день и даже не первый год.
Хотелось снова закричать что есть мочи. Снова хотелось ринуться в драку и бить, бить, бить, пока от красного не начнет рябить в глазах, пока кожа не будет разъебана до мяса, до костей и суставов.
Девушка сжала зубы и, выше подняв подбородок, зло посмотрела на Локвуда. Ее огонь перекинулся на него. Они оба вспыхнули. Смертельное зрелище всегда почему-то притягательно.
— Почему ты мне не сказала? — с упреком и досадой. Это не выражало эмоций. Это не позволяло высказать всего того сожаления и всей той боли, что буйствовали в его душе. Но слова рассыпались на осколки, на пазлы, и собрать их воедино было непросто.