Обуглившиеся мотыльки
Шрифт:
— А как же патриотизм? — Деймон впервые взглянул на друга без сомнений и внутренних терзаний. Политические настроения не были характерны для Локвуда. Для этого ребенка были интересны тусовки, девушки, аферы — процесс, в общем.
Но результат — результат был интересен, хотя раньше вообще значения не имел. Сейчас же Сальваторе видел перемену в своем давнишнем друге, постепенно приходя к выводу, что осень влияет не только на его жизнь.
— Патриотизм! — патетично произнес Локвуд, вытаскивая руки из карманов и впоследствии широко ими жестикулируя. — Что такое патриотизм в наше время, дружище? Чувство патриотизма нам
Сальваторе остановился на полдороге, не в силах отвести взгляда от Локвуда.
От нового Локвуда, который сейчас не просто высказывал отношение к серьезной проблеме, не просто интересовался результатом, а болезненно реагировал на происходящее.
Но даже не это страшило и удивляло Добермана. Его поражало другое: то, что сейчас озвучивал Локвуд, может, и можно назвать инакомыслием, но в случае военного положения Тайлера обвинят в контрреволюции и измене родине.
Тайлера! Этого паренька, и мухи никогда не обидевшего.
— Ты что, совсем перепил? — прищурившись, произнес Сальваторе, вглядываясь в глаза Локвуда. В глаза нового Локвуда, которого видела Бонни, но о котором ни малейшего понятия не имел Сальваторе, знавший его не первый год. — Ты понимаешь ЧТО сейчас говоришь?!
— Более чем, — спокойно без пафоса ответил Локвуд. — Есть такое понятие как суверенитет государства.
Сальваторе быстро сократил расстояние между собой и своим другом. Его сердце отбивало ровный ритм, но Деймон ощущал каждый удар. Он был рад тому, что не только у него есть секреты и темные стороны его души. Но его пугало изменение в сознании Тайлера.
Свободолюбивых людей общество не любит. А такие как Локвуд свое мнение выражают всегда открыто. Тут же важен процесс: не важно что будет за его слова, важно донести мысль, которая так или иначе может повлиять на результат. На результат его жизни. Чьих-то взглядов. Чьих-то судеб.
— Нет чувства патриотизма в современном мире, Доберман, — выше подняв подбородок и снова засунув руки в карманы, произнес Локвуд. — Может, оно раньше и было, но теперь его нет. Потому что все хотят свалить из провинции в крупные города. Из крупных городов за границу. Патриоты — теперь такой же мифический народ, как и вампиры.
Теперь он сделал шаг навстречу. И теперь Сальваторе увидел решимость во взгляде Локвуда. Настоящую решимость. Не импульсивность и не вспыльчивость, а решимость.
— Но есть такое понятие как гражданин мира. И в данном случае, в данной ситуации, я не хочу быть и не буду псевдопатриотом.
Он не договорил свою мысль, но этого и не требовалось. Посыл Сальваторе смог уловить.
Тайлер развернулся и направился к выходу, не говоря больше ни слова.
И с этого момента Тайлер Локвуд смотрел уже не вперед, а себе под ноги, не оглядываясь и больше не произнося ни слова.
5.
Он так и не смог заснуть этой ночью, несмотря на усталость, переизбыток эмоций и алкоголь. В душе тлели угольки надежды, в душе возгорались искры любви. Все это в совокупности было причиной мрачных мыслей и бессонницы.
Тайлер освежился в душе и в восемь утра уже выехал в город, твердо решив сделать то, что ему пришло на ум. И он сделал. И в этот раз тоже был важен результат.
Начался процесс марцерации. Тайлер Локвуд переставал быть Тайлером Локвудом.
Он не надеялся на радушный прием, когда стучал в двери дома Бонни Беннет. Более того, он уже готовился к очередной истерике, к оскорблениям, проклятиям и крикам. Общаться с Бонни Беннет все равно что сидеть на пороховой бочке, все равно что каждый раз отрывать чеку, зажмуриваться и считать…
Три…
Девушка открыла дверь. Она тоже не смогла уснуть: от нее веяло сигаретами, алкоголем и усталостью. Ее спутанные волосы спадали на оголенные плечи, а в ее взгляде вновь был тот блеск цинизма и отчаяния, который Локвуд видел в их самую первую встречу. И никакой жалости. И никакого сожаления. Наверное, именно такой взгляд у падших ангелов, как бы пафосно это не звучало.
Два…
Бонни хочет захлопнуть дверь, но Локвуд успевает остановить ее рукой и ворваться в комнату. Девушка вынуждена отступить назад. Взгляд из-подо лба говорил об одном: ожидания Локвуда оправдаются.
— Чего тебе еще надо? — спросила она, сжимая сигарету между своими пальцами. Эта девочка от легких сигарет переходит к тяжелым последствиям. Она так отчаянна, изящна и уродлива, что жар ее души снова передает Тайлеру на каком-то внеземном уровне.
Они оба воспламеняются.
— Ночи тебе недостаточно, да? Ты снова пришел напоминать мне о том, какое я ничтожество?
Один…
Он кинул ей ключи, которые Бонни схватила чисто рефлекторно. Девушка переложила их в правую руку, левую поднося к лицу с зажатой сигаретой и делая затяжку. В ее взгляде отчаяние и свирепость медленно стали трансформироваться в усталость.
— Тебе больше не придется возвращаться на такси или идти через темные переулки, где тебя подкарауливают твои псевдодрузья. Доверенность на управление и прочие документы на переднем сиденье.
Она выше подняла подбородок. На ее губах отразилась кривая усмешка.
Красивая девочка Бонни напоминала сломанную куклу: она бы и рада следовать изначально заложенной в нее программе, да вот только сбои в системе не позволяют нормально реагировать на внешние раздражители. Красивая девочка Бонни напоминала сломанную куклу: некогда чью-то мечту, а теперь ненужную, грязную и пыльную сучку с закосами под неподступную стерву, который не нужна чья-либо помощь. Красивую девочку Бонни похоронили на кладбище использованных и поломанных игрушек.
Тайлер хочет ее отремонтировать.
Взрыв.
Бонни сделала затяжку, задержав дым на несколько секунд в своих легких и потом выпустив его. Она выпрямила руку и, разжав кулаки, презрительно кинула ключи на пол.
— Неужели ты до сих пор думаешь, что меня как-то торкает твоя забота? — она отрицательно покачала головой. Сигарета дымила. Душа — тоже.
– Нет, Тай. Время, когда мое сердце билось часто от протянутой руки, исчезло. Его больше нет.
Ее голос был настолько хриплым и осипшим, что создалась иллюзия, будто Бонни болеет чем-то. Она была насквозь пропитана отвратительным запахом никотина. В ее взгляде ничего не менялось. И ее прежние приоритеты не трансформировались.