Обвал
Шрифт:
— Вер ист ду?! [4]
— Господин профессор! Нихт шиссен! [5]
При дальнейших разговорах Сучков понял: задержался на машине лейтенант Никкель, чтобы подать Теодору чемоданы с ценностями и золотом. Когда лейтенант это сделал и сам соскочил на землю, Теодор махнул ему ременной плеткой со словами: «Погрузи в мой «бенц» и иди исполнять свои обязанности».
Теодор и Цааг, бегло осмотрев вещи, отошли к краю площадки, остановились недалеко от спрятавшегося во рву под колючками Сучкова. В рукаве он таил ручную гранату, приготовленную на всякий случай — взорвет и себя, и тех немцев, которые бросятся на него.
4
Кто ты есть?! (нем.)
5
Не стрелять! (нем.)
Теодор, отпив из горлышка граненого штофа, похоже, спиртного, сказал Цаагу:
— Лейтенанта Фридриха Мольтке я подготовил на связь с Муровым. Идиот этот Зияков. Турок безголовый! Никаких сигналов о себе не подает! А уж пора бы. Генерал Акимов — кость в нашем горле. Однако я надеюсь на Мольтке. Его готовил капитан Нейман вместе с абвером первой танковой армии. Он начнет свое движение вот с этой каменистой высоты. Сейчас мы отправимся в Кисловодск, и здесь настанет полная тишина… Пора! — закричал Теодор в сторону гудящих машин.
Кузова черных округлых машин поднялись в вертикальное положение, дверцы у трех машин отворились, и Сучков увидел: из кузова посыпались в бездонную промоину скрюченные люди без каких-либо признаков жизни.
Сучков содрогнулся:
— Звери! Звери!
Его неудержимо тянуло бросить гранату в Теодора. Однако он не решился. Лишь прикусил нижнюю губу, твердя про себя: «А задание! Задание! Вытерплю, вытерплю, но своего часа дождусь, значит…»
Свой час Сучков видел совершенно определенно: кто-то из немцев отобьется «до ветру», сунется в ров, и он тут схватит гитлеровца за горло, прижмет, чтоб не пикнул, и — кляп в рот. Но все произошло иначе: издали послышались выстрелы, «бенц» с Теодором и его телохранителем рванул к дороге, быстро построились эскадроны, и весь страшный, разбойный табор с грузовыми машинами помчался за своим вожаком, оставив на кукурузном поле множество тел. Сучкову ничего другого не оставалось, как вернуться к своей разрушенной землянке и там переждать, чтобы потом принять какое-то новое решение на захват «языка»…
Спать он почти не спал. То вспоминался ему Зияков в катакомбах, бьющий себя в грудь при допросе, что он, Зияков, вообще-то служит турецкой разведке, а на немцах «лишь зарабатывает», чтобы потом, если Гитлер и на самом деле отдаст Крым Турции, иметь средства на «модернизацию» обещанного ему германцами морского порта. А когда вынесли приговор, Зияков рассвирепел, сжал кулачишки: «Я ненавижу вашу власть!..» То вставал перед мысленным взором Густав Крайцер, бросая короткие фразы о Теодоре: «Теодор — выкормыш Рудольфа Гесса. Но мог бы покончить и с самим Гессом. А Гитлер в его глазах временщик».
«Вот компания-то! — размышлял Сучков на зорьке, после короткого сна. — Значит, потаенно грызутся из-за кармана. А на миру в один голос: «Хайль Гитлер!»
Какой-то шумок послышался снизу. Сучков напряг зрение — к землянке подходил человек. Потом остановился возле фанерного щита с надписью: «Ни шагу назад! Иначе нам хана». Солнце плеснуло первым лучом. Сучков чуть приподнял голову — лежит у щита рядовой вермахта, а на погонах измятой шинели эмблемы санитара. «Птица, да, видно, не та, — рассудил Сучков. — Похоже, я не везун…»
Санитар начал поправлять фуражку, и Сучков увидел на его руке блеснувший компас: «А похоже, стерва, значит».
— Ты кто? — спросил Сучков тихим, не пугливым голосом.
Немец отозвался таким же голосом:
— Санитар, комрад. Я голоден. Неделю не ел. Иду к русским.
— У меня лепешки, хочешь?
Неподалеку заорал ишак: «и-и-а, и-и-а…»
— Это мой Яшка, а сам я из аула. — Сучков разломил лепешку на три части: — Это тебе, санитар, а это мне, я тоже проголодался, а это Яшке…
— Я-я! Немножко у меня глаза открылись на войну. — Немец вынул из кармана распечатанное письмо: — Читай, комрад…
— Читай сам, я по-немецки через два слова на третье…
Немец с жадностью съел свою долю лепешки и уткнулся в письмо, прочитал по-русски:
«Дорогой Фридрих, не лезь в огонь, думай об отце и матери… Пусть лезут вперед другие, которым за это платят, а ты солдат. Если будешь отступать, мчись изо всех сил домой. Если станет слишком поздно, тогда поднимай руки вверх…» Вот я и поднимаю, комрад…
Сучков выхватил письмо из рук Фридриха и сильно пнул его ногой…
— Кончай врать! Ты с немецкого переводишь — как по нотам. Значит, ты не простой, Фридрих. Признавайся! — Он поднес свой компас к испуганным глазам Фридриха: — Я Зияков Ахмет Иванович… Ты шел ко мне на связь? Ну, не тяни!..
— Фу! Фу! — зафукал Фридрих. — Кажется, я не ошибаюсь. Ты точно господин Муров-Зияков… А меня зовут Фридрихом Мольтке. Я шел на связь к тебе, чтобы передать приказ профессора Теодора…
— Ну?! — торопился Сучков. — Рези, олсун!..
— О господин Муров, это твое «рези, олсун» совсем убедило меня. Я от господина Теодора. По данным абвера, генерал Акимов находится здесь, на Кавказе. Профессор приказал: немедленно убрать Акимова.
«Ах ты сука, значит!» — про себя выругался Сучков. Он очень опасался, что от напряжения может лопнуть перевязка на ране и пойдет кровь, все это насторожит лейтенанта Мольтке, довольно крепкого в теле. Поэтому быстро предложил:
— Садимся на ишака — и в аул. Там я переоденусь в форму и в нашу часть, внедримся…
Мольтке заупрямился:
— Я свое задание выполнил, господин Муров, и теперь мне надо в Кисловодск, к профессору. Иначе он отвернет мне голову.
Сучков сильно затревожился: «Уйдет, гадюка! А еще хуже — взорвет минку, значит!»
— А ты, господин Мольтке, случайно не от советских партизан? Снимай компас, я сверю со своим. Чтобы уж, значит, осечка не вышла.
— Ну, сверяй, — сказал Мольтке, сняв компас с руки. — Бери. Придумает же — от партизан!
Сучков в одно мгновение сунул компас в карман и с той же проворностью направил автомат в лицо Фридриху.