Одержимый ею
Шрифт:
Мне остаётся только подчиниться и пройти через унизительную процедуру. Я радуюсь тому, что по-прежнему удаётся сдерживать слёзы. Они были бы совсем ни кстати.
Закончив осмотр, Анна кидает мне пушистый халат и говорит:
— Одень пока его, сейчас на процедуры пойдёшь. То-то шеф будет рад, что ты ещё целка, и зашивать не надо.
Господи, какие же омерзительные разговоры.
Дальше Анна передаёт меня в руки других — стилистов, маникюрщиков, косметологов. И я увещеваю себя, что просто посещаю салон
Наконец, мне приносят наряд на сегодняшний вечер — струящееся платье из нежно-сиреневого шелка и шифона. Длинное в пол, с широкой разлетающейся юбкой. Рукава приспущены, оставляя обнажёнными плечи. По лифу — вышивка бисером и объёмная аппликация в виде цветов и веток. Умеренное декольте и никаких разрезов. К нему — светлые босоножки на невыском каблуке, кулон-капля из аметиста на тонкой серебряной цепочке и изящный венок из лаванды. Когда меня облачают в это великолепие, я становлюсь похожа на лесную фею.
Результат в зеркале очень нравится и в тоже время — очень печалит меня. Будь это для любимого — я была бы счастлива. Но ведь меня готовят на продажу. И сейчас — просто красиво упаковали товар.
Когда всё законченно, врывается Лютый, злой, как чёрт, а за ним — несколько амбалов.
— Везите её в «Клетку»! — вопит Лютый. — Этот поддонок Пахом всё переиграл! Хочет бой — будет ему бой!
Я не успеваю ничего расспросить, узнать, что происходит, как меня подхватывают, словно фарфоровую куклу, и почти на весу тянут вновь к машине.
В этот раз мы останавливаемся возле какого-то ангара. Вокруг такая грязь, что всё тот же лысый, который до этого лишь грубо хватал, поднимает меня на руки.
— Ты губу не раскатывай, девка, — комментирует он свои действия, — просто босс сказал доставить тебя в целости и сохранности. И чтобы не пылинки на тебе не было.
Он несёт меня по каким-то полутёмным коридорам, где шушукаются подозрительные и гадкие на вид личности. И мне становится дурно от одного их вида.
Но дурнеет по-настоящему, когда вон вытаскивает меня в полосу света, и я понимаю, где оказалась и почему это место называют «клеткой».
Передо мной действительно клетка, огораживающая арену. На таких, обычно, проходят бои без правил.
Лысый заносит меня внутрь и идёт к небольшому подиуму, в центре которого стоит чёрный трон.
Сюда он и опускает меня.
С ужасом оглядываю помещение, где оказалось. Вокруг на трибунах беснуются какие-то…нет..не люди, чудовища. Их мерзкие рожи искажены похотью и жаждой крови. Они непрестанно орут, из-за чего закрытое пространство наполняет давящий гул.
И вот на подиум рядом со мной взбегает рефери — это я понимаю по полосатой рубашке и чёрной жилетке.
Вспыхивают прожектора, высвечивая меня. А все, кто за прутьями клетки, становятся невидимы.
— Внимание-внимание, уважаемая
Зал просто ревёт.
Какой ужас!
Это даже хуже, чем аукцион. Стать трофеем какого-то отбитого на всю голову урода!
Боже, почему я не умерла сегодня.
А рефери продолжает бесноваться:
— Позвольте мне представить вам наших сегодняшних участников. Один из них в конце этого вечера распечатает сладенькие дырочки нашей принцессы! Итак, в синем углу сегодня абсолютный чемпион последних трёх лет, мастер ножевого боя Бизон.
Вой трибун превышает допустимые децибелы. Удивляюсь, как у меня не льётся кровь из ушей.
За клеткой скандируют:
— Бизон! Бизон! Бизон!
И он появляется.
Бизон далеко от меня, но его аура буквально вжимает в трон. Он громаден. Наверное, у этого верзилы в роду были орки или гоблины. Во всяком случае, ничего человеческого в его отвратительной роже нет. Он уродлив и гадок. В ручищах он сжимает гигантские ножи. Такими мясники рубят туши.
Не человек — настоящая машина убийства.
И…мой смертный приговор.
Прости меня, Чудовище, твоя Белль подвела тебя…
Глава 10
ВАЛЕРИЙ
Оклёмываюсь я достаточно быстро. И не в такие передряги попадал. Да и не с руки сейчас валятся с царапинами. Инга эти несколько дней ходила за мной, как за младенцем. И её милая, хоть и слегка назойливая, забота приятна мне. Поэтому я позволяю себе украсть у жизни эти несколько дней гармонии и тихого почти семейного счастья.
Кроме того, я замечаю иногда, что девочка бросает на меня взгляды, в которых читается явный женский интерес.
О, Белль, не надо на меня так смотреть. Твоё чудовище и так на грани.
От одного ее вида мне срывает крышу! Ее нереальные фиалковые глаза являются мне в тревожных снах, которые я не запоминаю. Уже не помогают ни зал, ни виски! Но нельзя! Нельзя, черт возьми! Она не просто чужая жена, она — жена брата и потому неприкосновенна! Но я сам же и запер ее в нашем доме, в котором теперь каждый уголок пропитался ее ароматом — тонкий, свежий, цветочный парфюм, от которого кружится голова и путаются мысли.
Я хочу ее до сумасшествия. Это уже не желание. Это — чистое вожделение, жажда и похоть. Страстно хочется завладеть, присвоить, закинуть стройные ножки к себе на плечи и по-хозяйски врываться первым. Бурно подминая ее тело под себя, пить стоны удовольствия, потому что она должна испытать только удовольствие! Со мной! Я так хочу!