Один год из жизни Уильяма Шекспира. 1599
Шрифт:
Внешние стены собирали заранее, а затем устанавливали на место, для устойчивости фиксируя поперечными рамами и соединительными балками. Установив внутренние стены и пол так же, как в Театре, плотники, передвигая строительные леса, повторяли эту процедуру с каждой из примерно двадцати секций. Если материал хорошо сохранился и не нужно было выпиливать слишком много новых элементов, то этот этап работы вряд ли отнимал много времени. Наблюдая за строительством нового здания в Бэнксайде, лондонцы понимали, что работы близки к завершению и уже летом театр откроет свои двери. Каждый день минуя Глобус по пути в Розу, Хенслоу, вероятно, думал о том, что дни его старого театра сочтены.
Время, упущенное при заморозках, предстояло наверстать на самом сложном этапе работы. Теперь, после тщательных замеров, нужно было настелить
Глобус стал первым лондонским театром, построенным актерами для актеров: Шекспир и другие пайщики буквально не спускали глаз со Стрита и его людей во время монтажных работ, особенно на последнем этапе, когда возводили сцену и помещение для актеров. Скорее всего, за финансовые вопросы отвечал Хеминг, а братья Бербеджи (конечно, не раз наблюдавшие за тем, как их отец, столяр по профессии, контролировал строительство Театра, а затем и внутренней сцены Блэкфрайерса) приложили все усилия к тому, чтобы Стрит построил ровно такую сцену, как просили пайщики. Слуги лорда-камергера, а они играли на всех сценах города, по собственному опыту знали и сильные, и слабые стороны лондонских театров. Только драматург, который понимал, как сложно построить театр и чем грозит превышение бюджета, мог написать такие строки:
Задумав строить,
Исследовать сперва мы станем почву,
Потом начертим план; когда ж готов
Рисунок дома, — вычислить должны,
Во сколько обойдется нам постройка.
Но коль превысит смета наши средства,
Что сделаем? Начертим план жилища
Размеров меньших иль затею бросим.
( «Генрих IV. Часть вторая», I, 3; перевод Е. Бируковой )
После окончания монтажных работ за дело взялась другая бригада квалифицированных рабочих — стекольщики, слесари, кузнецы, кровельщики, штукатуры и маляры. Также требовались мастера, чтобы задекорировать под мрамор две деревянные колонны на сцене (мало кто умел это делать хорошо). Наружные стены обшивали деревянной дранкой (плетеной сеткой из прутьев), которую затем штукатурили и покрывали известью; штукатурка имитировала каменную кладку (Глобус внешним видом чем-то напоминал римский амфитеатр — весьма подходящий антураж для пьесы «Юлий Цезарь»). И, увы, скорее всего Слуги лорда-камергера сами попросили Стрита огородить нижнюю галерею «мощными железными кольями», чтобы помешать зрителям стоячего партера перелезать через перила и занимать более дорогие места на галерее. Стрит и его бригада изо всех сил старались наверстать упущенное время; и вот переменчивая лондонская погода смилостивилась над ними: в июле — августе держались сухие жаркие дни, а лучшего времени для отделочных работ просто не придумать. Если только удача не отвернется от них, то возможно — даже если отделочные работы еще не завершатся, — представления начнутся в конце июля. (В 1600 году Стрит заключил с Хенслоу договор на строительство Фортуны, обещая закончить работу к 25 июля. Вполне вероятно, он назвал эту дату, исходя из опыта работы в Глобусе.) Желая иметь в своем репертуаре новую пьесу, Шекспир, должно быть, начал «Юлия Цезаря» еще в марте и в мае был готов отдать трагедию распорядителю празднеств. «Юлий Цезарь» без сомнения один из первых текстов, предложенных им Глобусу, а возможно, и самый первый.
Глава 7
Сожжение книг
Разумеется, в делах, связанных с судебным разбирательством и задержкой строительных работ, Шекспир рассчитывал на помощь других пайщиков, однако вопрос о премьерном для Глобуса спектакле касался лишь его одного. Выбор пьесы зависел от многого, но прежде всего был связан с политическим скандалом, развернувшимся в мире книгоиздателей.
Весной 1599 года в книжных лавках Лондона покупателю предлагали две книги о жизни правителя, свергнувшего Ричарда II, — «Жизнь и царствование Генриха IV (первая часть)» и хронику «Генрих IV». Одну из них написал юрист Джон Хейворд, другую — Шекспир. Запутаться было очень легко: указание на первую часть содержалось только в хронике Хейворда, хотя она и не получила продолжения, в отличие от шекспировской.
Шекспировская пьеса «Генрих IV» продавалась неплохо. В 1598 году она дважды выходила в формате кварто, и тираж быстро распродали; в 1599-м появилось третье издание (из всех шекспировских пьес только «Ричард II» окупился так же хорошо). Однако в Лондоне широко обсуждали книгу Хейворда, а вовсе не Шекспира. Издатель Хейворда Джон Вулф (именно он хотел построить театр в восточном Смитфилде) хвастался, что «ни одна из книг не продается так, как эта».
Без разрешения на публикацию Хейворд не имел права отдать рукопись в печать. Опасаясь запрета, он убрал из текста посвящение и предисловие. В ту эпоху автор сам выбирал, к какому цензору обратиться. Хейворд остановился на Сэмюэле Хаснете — возможно, решив, что тот менее строг, чем другие. Позднее Хаснет признался, что внимательно прочитал лишь первые страницы, а остальное только пролистал.
Ради прибыли и увеличения продаж Джон Вулф убедил Хейворда вернуть предисловие и посвятить книгу графу Эссексу, так как Эссекс стоит во главе военной кампании в Ирландии, «а в книге затронут ирландский вопрос». Имя графа было тогда у всех на устах, многие посвящали ему свои сочинения, но никто из авторов не рискнул высказаться так смело, как Хейворд: «Вы действительно великий человек нашего времени, и в будущем вы не раз это докажете». Такие слова вряд ли пришлись бы по нраву тем, кого и так пугали амбиции Эссекса.
Хроника Хейворда появилась в продаже в начале февраля 1599-го. К концу месяца, когда ее стали активно раскупать и всерьез о ней заговорили, Эссекс написал письмо архиепископу Кентерберийскому Джону Уитгифту, упомянув, что не имеет отношения к посвящению Хейворда. Не ясно, почему Эссекс поступил именно так. Возможно, в самый разгар переговоров с королевой об ирландском походе и своих притязаниях, Эссекс не хотел лишний раз ее раздражать.
Скорее всего, он выждал какое-то время перед тем, как связаться с Уитгифтом, чтобы действовать наверняка, — пусть сначала посвящение Хейворда получит огласку, а затем он, Эссекс, сделает вид, будто никакого отношения к этому не имеет. По мнению таких скептиков, как Фрэнсис Бэкон, Эссекс прекрасно знал: запретный плод сладок. Примерно год спустя враги Эссекса распустили по Лондону слух: графу якобы очень понравилась книга Хейворда; они также обвинили его в том, что «он не единожды видел спектакль и неизменно поддержал его бурными аплодисментами». Неизвестно, о каком спектакле идет речь. Если в доме Эссекса и исполняли хронику Хейворда, то еще до отъезда в Ирландию, в конце февраля — начале марта. Или же произведение Хейворда перепутали с другой пьесой (на тот же сюжет), исполнявшейся только для близкого круга Эссекса. А может, это было одно из тех обвинений, что часто выдумывали, чтобы насолить графу.
После того, как к концу марта половина тиража (500 экземпляров) была распродана, архиепископ поручил Гильдии печатников вырезать посвящение Эссексу из оставшихся экземпляров. Разумеется, приказ архиепископа привлек к книге еще большее внимание, и оставшаяся часть тиража быстро разошлась. В начале марта Джон Чемберлен написал Дадли Карлтону, что книгу Хейворда «широко обсуждают», интересуясь в первую очередь тем, почему «произведение вышло в свет именно сейчас»; «многих особенно возмутило посвящение графу Эссексу, написанное на латыни». Чемберлен также добавляет, что «по распоряжению властей данный текст из книги уберут», но он очень постарался и достал для своего друга экземпляр с посвящением: «Я раздобыл для тебя эту книгу, чтобы ты сам понял, в чем суть проблемы, если сумеешь. Со своей стороны, я не нашел там оскорбительных слов, подтверждающих, что все так, как об этом теперь говорят».