Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов
Шрифт:
18.1.77. …Я, как и Гор, не могу и не хочу быть сильным. Я предпочитаю женщину-мать, с женщиной-девочкой, требующей покровительства и мужской силы, я был бы несчастен.
31.5.77. Гор выздоровел полностью. Живой, веселый, активный. И это прекрасно!
21.6.77. Был у Гора в Комарово. Гор угнетен, получает лекарства, это совсем другой человек. Мысль о бедности все время проникает в его мозг, хотя ничего худого ему не грозит. Дети учат, а Наталья Акимовна говорит: «Вот он больше всех спал (они очень рано ложатся и встают поздно. – С. Л.), а больше всех сделал» – и это правда.
14.7.77. Живем в Комарово… Гор еще болен. Угнетен, слаб. Жалуется, что ему попадет за повесть, найдут крамолу. И на то, что писать ему теперь не хочется.
31.12.77. Гор внезапно записал. С трудом Н. Аким. отрывает его от бумаги. Возбужден. Пишет воспоминания для «Лит. обозр.» или «Воп. лит.».
Есть
– Вы куда, Гор, идете?
– В булочную.
– Я бы не ходил туда на вашем месте.
– Почему?
– Подумают, что Вы хотите украсть булку.
Я смеялся. А Гор вдруг сказал:
– Я это придумал, между прочим.
Мне было жалко. Я ему несколько раз говорил: «Жалко. Как же так?». Он перестал меня слышать.
3.6.78. Гор ожил, пишет повесть, как обычно, боится, что получится остро, хотя в действительности нет ни остроты, ни философии…
30.6.78. Был у Гора с Г. Башкировой [266] – славным и милым человеком. И очень умным… Гор рассказывал много о прошлом. Опять вспомнил Вас. Андреева [267] , который был арестован после того, как напомнил Сталину о шубе, подаренной ему в Туруханской ссылке. Сталин сказал:
266
Башкирова Г. Б. (род. 1938) – прозаик, драматург, эссеист. Живет в Москве.
267
Андреев В. М. (1889–1942) – прозаик, драматург. В юности участвовал в революционном движении. В 1910–1913 гг. находился в Туруханской ссылке, откуда бежал и, по легенде, помог бежать Сталину. Автор книг «Канун» (1924), «Расколдованный круг» (1926), «Волки» (1927), «Серый костюм» (1930) и др. Репрессирован, умер, как указано в выданной родственникам справке, «от остановки сердца на почве авитаминоза».
– Я помню, но напоминать об этом нескромно [268] .
Перед этим спившийся Андреев стучался в квартиры писателей ночью. Все считали, что это НКВД – и когда видели спившееся лицо, давали любые деньги.
…А вот рассказ Башкировой о Цявловской [269] .
Татьяне Григорьевне незадолго до смерти приснилось, что муж просит ее сварить кофе. Она встала, сварила кофе, поставила у кровати и легла досыпать.
Мстислав Александрович [270] умер тридцать лет назад.
268
Существует другая версия – Андреев написал повесть «О пребывании в Туруханском крае И. В. Сталина и событиях, связанных с организацией его побега из ссылки в 1911 году» и отправил ее своему герою, в Кремль. Через три недели получил телеграфом ответ: «Уважаемый Василий Михайлович! Этим хвастаться не надо. Рукопись оставляю. Сталин».
269
Цявловская Т. Г. (1897–1978) – литературовед-пушкинист. Ученица, затем жена М. А. Цявловского. Автор работы «Рисунки Пушкина» (1970).
270
Цявловский М. А. (1883–1947) – литературовед-пушкинист, редактор и комментатор нескольких собраний сочинений поэта, автор незаконченной (довел до Михайловской ссылки 1826 г.) «Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина» (т. 1, опубликована в 1951 г.).
Ее домработница на следующий день во сне увидела людей в белых одеждах, которые вошли в комнату Т. Г.
Утром она ей сказала:
– А за тобой приходили.
Когда Т. Г. ночью начала умирать, домработница говорила ей:
– Да ты потерпи, потерпи, Татьяна Григорьевна. Я ведь так просто сказала…
7.11.79. …Гор – молодец, уже начал новую повесть, хотя только что сдал предыдущую!..
2.11.80. Говорил с Бурсовым и Гором. Только что прошло бурсовское семидесятилетие. Пышно отмечают, где-то звонят в колокола – ордена грядут, публикации. Бурсов на коне – только что был в Югославии, поверг всех, как он сказал, говорил о мощи и немощи литературы. Сегодня интервью в «Литературной России», самоинтервью. Сам задает вопрос и сам на него отвечает. Этакий Мао, творящий чудеса.
…Гор обратен. Он стар – и слаб как ребенок. Да еще заболела Наталья Акимовна. Ах, как они отличаются, эти два человека! Триумфатор, не чувствующий своего конца, – и нахохлившийся, испуганный надвигающейся бедой Гор.
Не знаю, суждено ли мне быть у их конца, – все мы во власти бога, – но я больше горюю о Горе, что-то очень печальное, страшное чудится мне.
А тут еще сегодня пародия Александра Иванова – острая и точная, как бритва [271] . Он беспощаден. Если Гор узнает, ему будет крайне худо. И, главное, этот талантливый бандит как-то угадал суть, попал в цель.
271
Пародия А. Иванова «Человек в кавычках» на повесть Гора «Человек без привычек», опубликованная в разделе «Дружеские пасквили» «Литературной газеты», вклеена в дневник.
4.11.80. Очень тяжелый Гор. Гангрена ноги, собираются ампутировать – вялотекущая. А температуры нет. В больнице лежит очень тихий, все знает и понимает… Спрашивал об Оле и обо мне.
Я оказался свиньей. Из-за премьеры [272] совсем не звонил, а он все спрашивал о литературных делах моих. «Сеня, – сказал он, – хоть пишет. Вот премьера в театре, это хорошо. Хотя у него худо и с Олей [273] , и с мамой».
А вчера сказал, что он превратится в воду и уйдет (утечет) в девятнадцатый век.
272
Премьера пьесы отца «Акселераты» в Ленинградском театре комедии.
273
В это время моя мать перенесла онкологическую операцию.
6.1.81. Умер Гор, самый близкий мне человек, почти отец. Вся моя литературная жизнь – рядом. Сейчас тьма воспоминаний. Он все же был очень расположен ко мне, радовался каждому приходу и разговору. Я вижу его в Комарово у письменного стола, пишущим, прищурив глаз. Лицо очень близко к бумаге, чуть повернутое от листа.
Он жил среди картин, был погружен в искусство, которое для него было реальнее жизни. Его герои уходили в картины, блуждали там и не всегда возвращались. Он сам бы ушел в книги и там бы жил, защищенный обложкой так же крепко, как его защищала Наталья Акимовна, мать для его детей и внуков, но и для него самого.
…Звонил Самохваловой [274] . К ней пришла дочь героини самой знаменитой картины Ал. Ник. «Девушка в футболке». Да, искусство реальнее жизни, Гор прав.
22.4.81. Был у профессора Григорьева [275] , друга Гора. Разговорились о Леониде Добычине. Григорьев был очень близкий Добычину человек. Гор как-то назвал Добычина «пуантилистом в литературе».
О Добычине Григорьев рассказывает с удовольствием.
Григорьев после долгого безденежья получил зарплату. Тут к нему приходит Добычин, которого в это время прорабатывали, называли «джойсистом». Он пришел, чтобы узнать, что такое Джойс (джойсизм)… Особенно ярился Добин [276] , а Берковский Н. Я. говорил, что Добычин «обводит чернилами классиков». Мол, все это уже было.
274
Клещар-Самохвалова М. А. (1915–2000) – художник, модель и вторая жена А. Самохвалова. Жила в Ленинграде-Петербурге.
275
Григорьев А. Л. (1904–1990) – литературовед, доктор филологических наук, заведующий кафедрой зарубежной литературы РГПУ им. Герцена. Жил в Ленинграде.
276
Добин Е. С. (1901–1977) – литературовед. Сын еврейского писателя Ш. Добина. Начинал как автор и редактор печати на идиш. В начале тридцатых отказывается от еврейского языка ради русского. Так появляется советский литературовед и киновед, автор работ о творчестве Ахматовой, Козинцева, А. Прокофьева и др. Жил в Ленинграде.
Добычин был в отчаянии. Григорьев просил его только писать, а денег у него, холостяка, хватит на двоих.
– Живите у меня – и пишите, Леонид, – просил Григорьев.
Григорьев уехал в Новгород, а когда вернулся, на столе обнаружил пачку рукописей – он понял, что с Добычиным что-то случилось.
Эти рукописи – «Город Эн», рассказы и повесть – все теперь хранятся у Григорьева.
До своей «отдельной» жизни Григорьев снимал «угол» (при другом «угловом жильце» – отсюда, я думаю, «Переписка из двух углов» Гершензона и Иванова [277] ) у одной фельдшерицы на В. О. У нее висел очень яркий фотопортрет сестринского выпуска – и Добычин напросился его посмотреть. Раньше в этой квартире жил Гор, но его эта карточка не заинтересовала.
277
Книга «Переписка из двух углов» написана В. Ивановым и М. Гершензоном, как сказано в предисловии «От издательства», «летом 1920 года, когда оба друга жили вдвоем в одной комнате, в здравнице „для работников науки и культуры“ в Москве». Отношения к этой книге Григорьев иметь не мог – название говорит о формах коммунального существования в 1920-е гг.