Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Как раз в этом никакого колдовства, — ответил Иеремия, навел стол и нажал еще что-то под столешницей.
Под столом щелкнула мощная пружина.
— Ай, — сказал бандит и повалился на стену. Из живота над гульфиком торчало характерное оперение арбалетного болта.
Симон ударил второго бандита кулаком поддых. Кулак не встретил никакого сопротивления расслабленных мышц. Бандит сложился пополам и упал.
— Эй, — Ботте, вставая, запутался в стуле и стоял с кинжалом в руке. На его лице читалось раздумие, выскочить в дверь, кого-то тут поубивать, или все-таки лечь поспать.
Симон легко отнял у него кинжал и приставил к горлу.
— Правильно, — сказал Иеремия, — Теперь вниз и тем скажи, чтобы не дергались.
Симон никогда раньше не брал заложников с ножом к горлу. Те трое это чувствовали. Их сдерживал только Ботте, который не мог сказать ничего вразумительного. Но одна команда, и Симону конец. Пока он спускался, из комнаты раздалось веселое кваканье. За алхимиком вышла Кармина, шатаясь и держась за стену.
Брассо вылез из-за стола и встал рядом с Симоном.
— Там у меня в комнате три жабы, — сказал Иеремия, спускаясь. В руках он держал хрустальный графин и три рюмки, — Я смотрю, на всех амулетов не хватило?
Трое переглянулись. С Ботте что-то определенно не так. Наверху оставались еще трое крутых парней, что с ними? И никакого ведь шума никто не слышал.
— Переговоры продолжаются, — продолжил Иеремия, — Но на других условиях. Вы не поняли, с кем связались. Пейте!
Он поставил на стол графин и налил рюмку.
— Ты первый, — алхимик ткнул пальцем в одного из бандитов.
— Нет.
— Это аквавита тройной перегонки.
Действительно, тянуло крепким.
— Зачем?
— Не травить же вас. Полежите немного.
— Сначала он пусть попробует, — бандит указал на Брассо.
— Пей залпом, — сказал Иеремия, — Не яд. Клянусь.
Брассо перекрестил рюмку, перекрестил себя и выпил. Перекрестился снова.
— Ухххх! Я закушу! — и бросился на кухню, оттолкнув Симона с Ботте.
Иеремия встряхнул графин и налил три рюмки.
— Пейте! Или я щелкну пальцами и будь что будет.
Трое бандитов перекрестились, взяли рюмки и закинули в себя содержимое. Успели фыркнуть и повалились замертво.
— Что это? — спросила Кармина, — Вы же клялись, что не яд.
— В первой рюмке и был не яд.
— Но Вы налили их из одного графина. Прозрачного.
— В горлышке прозрачная крышка, — ответил алхимик, — На нее я налил своей аквавиты. Потом встряхнул графин, жидкость внизу выбила крышку вверх и спокойно вылилась мимо нее.
— Что за жидкость? — спросил Брассо, яростно жуя хлеб.
— Яд, — спокойно ответил Иеремия, — Кстати, наверху надо двоих связать.
— Там было трое.
— Третьего черти в аду вяжут.
— Да что такое? — начал возмущаться Ботте, на сквозняке малость придя в себя, — Вы понимаете, на кого наехали? Что ты сделал там наверху? Свечи?
— Конечно, свечи, — согласился Иеремия, — Расслабляют и успокаивают. Замечательная вещь, правда?
— Кроме вас с Симоном?
— У нас есть конфетки на этот случай.
— Слушай, ты не понял. Мы самая большая банда в Генуе. Мы тебя сомнем. Всех не отравишь.
— Мне и не надо всех. Расскажи-ка, кто еще знает про Микаса и что вы пошли сюда.
Ботте подняли наверх и зажгли другие свечи. Свечи-катушки, что делались для суккуба и чудесным образом развязывали язык. Бандит рассказал, что насчет золота в курсе всего двое из старших авторитетов, а из рядовых все, кто что-то знал, лежат у вас под ногами мертвыми. Самого грека на всякий случай удавили и труп закопали. И еще он рассказал много интересного. Мог бы и на несколько смертных приговоров себя оговорить, но Иеремию интересовали только подробности, полезные для ликвидации тех двоих.
Луиджи Брассо знал обоих авторитетов. Кармина тоже про них слышала, но работать по совместным делам не доводилось. Серьезные люди и лидеры в самой большой банде. Так просто не подберешься.
— Один наш друг экспериментировал с составом пороха, — начал Иеремия, — Однажды он решил проверить, что получится, если в селитру, которая, как известно, сделана из всякого дерьма, добавить вместо серы и угля белый, сладкий и чистый сахар.
— Гадость какая, — сказал Брассо, — Из фунта дерьма и фунта сахара выйдет два фунта дерьма.
— Или противоположности уничтожат друг друга и ничего не произойдет, — сказала Кармина, — Как воды в огонь налить.
— Вы плохо знаете природу вещей, друзья мои, — сказал Иеремия, — Получился, конечно, не порох, но очень интересная субстанция, которая горит едва ли не лучше пороха. И у нас, наверное, есть и селитра, и сахар, да Симон?
— Селитра точно есть, Содерини в нашем подвале ее хранил. Сахара точно нет. Мы же не кулинары.
— Пьетро найдет вам сахара сколько нужно, — сказала Кармина.
Иеремия продолжил.
— Вы, человек меча, рискнете принять участие на нашей стороне? — Иеремия повернулся к Луиджи Брассо.
— Я, конечно, Портовых никогда не любил… Но…
— Хотите новый глаз?
— Тогда, конечно, рискну.
— И что, мы придумаем хитрый план из селитры и сахара? — спросил Симон, — К Портовым не так-то просто подойти.
— Не только, — ответил алхимик, — Еще у нас есть медленногорящий фитиль, карта для скрытного перемещения по крышам и маска суккуба. И я вам подберу какой-нибудь веселой боевой алхимии. Мы зажжем эту ночь, как никто еще не зажигал. Подумать только, какие-то портовые разбойники требуют денег с Иеремии Вавилонского! Куда катится мир!