Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Ты серьезно? — спросил Ботте.
— Да. Симон, зарежь его, он больше не нужен.
Будет ли честного труженика мучать совесть из-за убитых преступников? Не будет. Вот из-за недобитых мучала бы. Симон повернулся к сонному и растерянному Ботте и вбил кинжал ему в сердце. Но вытаскивать не стал, чтобы не залить кровью все вокруг. Кинжалов сейчас в доме хватает. Даже с избытком.
Луиджи Брассо побежал к Пьетро за сахаром. Сахар стоит денег, но Симон как раз сегодня насыпал себе полный кошель дукатов на свадебные расходы. Можно бы было и Симона отправить, но кто-то должен без лишних глаз убрать тела в подземелье и извлечь оттуда селитру. Иеремия и Кармина отправились в лабораторию наверх за посудой для смешивания.
У каждой банды есть как бы штаб. База. Притон. Малина. Всем известное место, где собираются главари. Вокруг, конечно, охрана. Где-то рядом, чтобы были под рукой, оборачиваются рядовые. Нет, это, конечно, не казарма. Женатые спят дома, молодые у родителей, кто-то ночует у любовницы. Но тем, кто должен где-то снимать угол, почему бы не жить на базе?
Если человек снимает угол или комнату, он должен где-то питаться. В том числе, горячей пищей. Готовить сам одинокий мужчина не будет, ему и некогда, и возможности нет. В жилом доме очаг один, на кухне. В съемной комнате все, что можно сделать кулинарного, это порезать на куски принесенную еду. Даже не подогреть.
Поэтому, раз уж Портовые прибрали к рукам таверну, то комнаты на втором этаже, которые сдавались внаем, они использовали для своих бойцов. На третий переехали авторитеты.
На случай внезапного нападения каких-нибудь конкурентов третий, последний, этаж предоставлял наилучшие возможности для отступления. Застройка в Генуе плотная, и забег по крышам можно устроить на длинную дистанцию. Особенно, если заранее знать, где лежат мостики, а где лестницы. Впрочем, «верхними путями» пользовались не только преступники и куда-то подевавшийся суккуб. Мирное население активно использовало крыши для своих целей вроде сушки белья и под настроение ходило друг к другу в гости, не спускаясь на улицы.
На карте надземных путей, которую в свое время заготовили Иеремия и покойный Габриэль Морской Кот, несколько домов вокруг штаба Портовых обозначались как опасная зона. Тут могли встретиться как часовые, так и бандиты, идущие по своим бандитским делам.
Под лунным светом Симон, Пьетро и Брассо с мешками на плечах дошли почти до штаба Портовых. Может быть, кто-то и хотел бы их по пути ограбить, но трое вооруженных мужчин с мешками близко не похожи на добычу. Когда у ночных путников мечи и мешки одновременно, то это еще хуже, чем когда у них только мечи. Скорее всего, они не свое добро тащат под покровом ночи. Может быть, они за эти мешки уже кого-то зарезали.
Один раз большая компания все-таки попробовала поговорить за груз. Пьетро и Брассо ответили на таком злобном жаргоне, что Симон, много лет живший в Генуе, ничего не понял, а собеседники извинились и разбежались.
Второй раз ночных грузчиков окликнул часовой на соседней крыше. Специфическая лексика вызвала у него достаточное доверие, чтобы подпустить Брассо на расстояние шага и вытянутой руки. И еще двух дюймов — столько осталось между гардой стилета и телом часового.
Воровскую малину охраняют на самом деле не часовые, а репутация и агентурная работа. Кто бы ни решил атаковать Портовых, любая из организованных сил в Генуе, они бы узнали об этом задолго до нападения. В худшем случае — когда враги вышли бы на улицы при оружии. Караульная служба же у бандитов поставлена за счет плотности глаз и ушей по окрестностям, а не за счет патрулей и недремлющих часовых на оборудованных постах. Этой ночью глаза и уши или спали, или посчитали очевидных воров с добычей, пробирающихся в воровской притон, обыденными деталями пейзажа.
Ботте рассказал, где в здании находятся комнаты авторитетов. Два мешка рассыпали над комнатами. Еще один — над ближайшей лестницей. В каменном доме очень даже есть чему гореть — стропила и перекрытия деревянные и сухие.
Подожгли фитили. Пьетро и Брассо спустились, чтобы ловить убегающих внизу. Один с кинжалом и удавкой, другой с мечом. Симон перешел на крышу ближайшего к окнам авторитетов дома с двуствольным ружьем.
Вспыхнуло так, что проснулись все, у кого окна выходили на ту сторону. Позже моряки рассказывали, что огонь видели с тридцати миль, раньше, чем маяк.
Обычно дерево так не горит, но здесь огонь мгновенно охватил деревянные конструкции крыши. В паре мест стропила перегорели насквозь и сразу же рухнули вниз. Трактир на первом этаже к этому времени уже закрылся. Полуодетые жильцы второго и третьего с криками выбегали на улицу.
Симон периодически выглядывал из-за парапета соседней крыши. Жар нестерпимый. Самому не сгореть бы. Прикрывая глаза ладонью как козырьком, он бросал взгляд на окна третьего этажа. Вдруг будут прыгать.
Одно окно со скрипом открылось. Симон выглянул снова. Из окна высунулась длинная доска. Длиннее человеческого роста раза в два. Доска сначала нацелилась на крышу, но упала на подоконник окна напротив. Примерно под Симоном. На самом деле, окна там не было. Когда-то там сделали обычную несущую стену из арок на столбах, окна и подоконники, а потом проем заложили камнем.
Седой мужчина в одних подштанниках выполз на четвереньках на доску. За спиной у него болтался заплечный мешок на двух лямках. Наверное, «тревожный мешок», собранный заранее. Из окна у него за спиной выглянула женщина в нижней рубашке.
Симон прицелился.
— Сверху! — крикнула женщина.
Мужчина рванулся вперед, и заряд картечи прошел мимо. Симон сел верхом на парапет и прицелился из второго ствола.
И вовсе это не заложенное камнем окно. Это штукатурка под камень поверх деревянного щита. Симон не успел выстрелить, а мужчина уже нажал какие-то защелки по краям, и «каменный» щит упал внутрь.
Выстрел. Мимо! Пока фитиль шел к полке, задница скрылась в оконном проеме, а пятки осыпью не накрыло.
Симон положил ружье на парапет и чуть не спрыгнул на доску. Женщина уже вылезла на тот конец, в окне за ее спиной мелькали отблески пламени. Но из окна под Симоном высунулись две руки и с силой дернули доску. Тот край соскочил с подоконника, и доска вместе с женщиной полетела вниз. Женщина заорала еще в полете и не замолчала, когда упала. Хотя бы жива, и ее найдут, все лучше, чем сгореть.
Симон сунул руку в поясную сумку и вытащил плотный шарик. Дымовые гранаты суккуба, которые взрываются от удара. Он закинул первую в окно, и оттуда раздался кашель. Вторую, третью. Теперь пороховая граната. Поджег фитиль от фитиля ружья и забросил в окно латунный шар размером с яблоко. Из окна раздался крик. Похоже, дымовушки задержали беглеца, а пороховая хоть немного, да накрыла.
Как залезть с крыши в окно, верхний край которого ниже парапета футов на шесть, стена ровная, а подоконник еле выдается? Никак. Симон бросил в окно вторую пороховую, и в ответ на взрыв из окна вырвалось грязное ругательство. Жив. Что еще туда бросить? Как будто выбор есть. Зажигалку из той же селитры с сахаром. Фитиль, бросок. Вспышка! Если там какие-то деревянные конструкции, то и в этом доме будет хороший пожар.