Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Шестую.
— Треть.
— Четверть.
— По рукам. Но в Пизу я не поеду.
— Почему?
— Далеко. Сдохну по пути.
— На лодке прокатим.
Лис вздрогнул.
— Сдохну я от твоей лодки.
Рыбак посмотрел на него и согласился, что правда сдохнет.
— А от мула?
— Седло найди такое, чтобы просто сесть и сидеть. И чтобы под уздцы кто-то вел.
— Не вопрос. Завтра на рассвете выезжаем.
На рассвете Лису принесли добротные штаны, дублет и капюшон из теплой шерсти. Одежда выглядела слегка
С ним поехали трое. Тот рыбак, который показывал тело и векселя, и два похожих мужика с обветренными лицами и мозолистыми руками. Все при оружии. Три больших тесака и даже арбалет. Охотничий. И все одеты не в грубое и штопаное морское-рыбацкое, а в приличную дорожную одежду. Как будто купец едет, а при нем охрана.
Привычный меч у Лиса забрали солдаты. Рыбаки дали ему новый меч, легкий и красивый. Очень острый и всего с парой зазубрин. Как будто сняли с какого-то студента из хорошей семьи.
Да, называть их рыбаками более-менее правильно, но не точно. Конечно, любой из троих умел ловить рыбу. Но основной свой доход они получали или с контрабанды, или с пиратства, или с разбоя на большой дороге. Лука, как яблоко от яблони, недалеко укатился ни по расстоянию, ни по сути.
Выезжали утром, когда рыбаки уже ушли в море. Проводить вышла женщина с седой прядью.
— Сыночек, вот возьмите вам пирожков в дорогу, — обратился она к старшему.
— Спасибо, мама, — почтительно ответил тот.
— Сначала ешьте с угрем, а то испортятся…
— Да холодно же, не испортятся.
— Слушай маму! Сначала с угрем, потом с яблоками. Одевайтесь теплее.
— Да мы нормально…
— Слушай маму! Не нормально, — мама осмотрела отряд и не нашла, к чему прицепиться. Посмотрела еще раз и нашла.
— Вот это что такое у него на голове?
— Шаперон французский. Очень модный.
— Сам такое носи. У него, бедненького, дырка в темечке, а ты ему это баловство надеваешь. Простудится же.
— Ну мам…
— Слушай маму! Сейчас принесу.
Добрая женщина сходила домой и принесла плотный шерстяной наголовник с висячими ушками. Такие шапочки ландскнехты надевают под шлем.
— Слезай!
Лис спешился, наклонил голову и почувствовал, как голове стало намного теплее. От середины лба до затылка и от макушки до ушей.
— Спасибо.
— Дай вам святой Петр удачи, — женщина перекрестила всех на дорожку и поцеловала сына, — По бабам не бегать! Деньги получить и сразу домой!
— Ну мам…
— Слушай маму! Никаких кабаков, а то знаю я вас. Вот отец твой покойный….
— Ну мам…
— Поезжайте уже, хватит спорить.
К вечеру тринадцатого декабря Лис добрался до Санто-Стефано-д'Авето и сильно устал. Врача в деревне не нашлось, а в церкви Санта-Мария-Ассунта из медицинской помощи ему предложили молитву, вино и постель. Лис выбрал все сразу и уснул под монотонную латынь.
К вечеру четырнадцатого путники доехали до Боббио. И расстояние меньше, и дорога не такая горная. Правда, Лиса все равно укачало. В Боббио брат-лекарь очень заинтересовался операцией по удалению камня глупости. Про нее все слышали, но никто сам не делал, хотя некоторые говорили, что знают людей, которые присутствовали при подобной операции. Брат-лекарь посмотрел на криво сошедшиеся лоскутки на бритой макушке, помазал голову розовым маслом для скорейшего заживления и налил пациенту макового молочка для хорошего сна.
К вечеру пятнадцатого компания совсем уж медленно доплелась до Пьяченцы. Под конец один рыбак вел под уздцы мула, на котором сидел Лис, второй шел рядом и поддерживал седока, а третий вел в поводу мулов первых двоих.
— Завтра получим по первому векселю и недельку поживем тут, — сказал Лис перед тем, как упасть и уснуть.
— Хоть две, — ответил старший, — Ты, главное, встань завтра.
На сто восемьдесят дукатов можно жить не то, что две недели, а несколько месяцев. А там и Парма не за горами.
С другой стороны в Пьяченцу въехал на лодке всеми забытый Терцо. Когда арбалетчики начали стрелять по телеге через тент, он бросил вожжи и притворился убитым. Когда к нему пошли алебардисты, тихо вылез из-под тента сзади и спрятался во дворе. Было бы две лошади невредимых, мог бы и рвануть, как Птичка. Когда евреи увели телегу, пошел за ними. Видел, как Витторио лихо порубил евреев. Видел, как Кокки побил Витторио палкой. Видел, как к Кокки присоединились фигуристая красотка и странствующий доктор, как они вместе перегрузили золото и уехали.
Наплевать на королевское золото. Точнее, на то золото, что лежало под тентом. Ведь под сидением запрятано десять кожаных мешочков по тысяче дукатов, про которые никто не знает. Слава Богу, что дукаты запихали туда, предварительно положив в грязные мешки с всяким барахлом, которое может пригодиться в дороге.
Когда ускакал в погоню Эрнесто, последний француз из Вогеры остался для выяснения обстоятельств. Терцо решил, что не будет говорить, кого он видел, ведь его тогда возьмут с собой в погоню для опознания, а телегу бросят здесь.
Местные любезно помогли Терцо продать телегу за полцены. Даже за треть цены, но очень любезно, называя то другом, то братом. Два переметных вьюка у него и так на всякий случай лежали под сиденьем. На глазах покупателя он спокойно выгреб из-под сидения грязную одежду на подмену, смену чистой одежды, мешочек сухарей и прочий хлам. Сложил все в два вьюка и забросил из на плечо. Десять тысяч дукатов довольно тяжелые, но возчики краденого обычно сильные люди, умеющие таскать тяжести.
На рассвете шестнадцатого декабря Терцо, проверяя пословицу «своя ноша не тянет», сел в попутную лодку до Пьяченцы, и к обеду уже выгрузился на пристани. Для начала надо купить приличную одежду, в которой не стыдно посетить несколько финансовых заведений, где можно прибыльно вложить звонкую монету.