Одна дорога из Генуи
Шрифт:
Ландскнехты оказались отличными партнерами по переговорам. В меру осторожными и в меру жадными. Обогрели, накормили и напоили. Все равно они бы сами целую свинью не съели. Гостям отдали под ночлег хозяйственные постройки, а сами заперлись в доме мельника. Всего за сто дукатов продали пароконную телегу с лошадьми и упряжью, которую вчера реквизировали в Ландриано.
Доктор Тони тоже оправдал ожидания. Кокки мысленно похвалил себя, что прислушался к рекомендациям Марты и доверил в первый раз встреченному человеку и даже не генуэзцу такую важную задачу. Проскочил все посты в своем «балахоне-невидимке». Выдернул по пути пару больных зубов и выписал лекарство от поноса. Прекрасная легенда для лазутчика.
Старый друг Роберто Антиллези тем более не подвел. В отличие от Кокки, который до последнего времени специализировался на установлении справедливости, и только после известных событий ушел в преподавательскую работу, Антиллези был потомственным учителем фехтования, унаследовавшим школу от далеких предков. В большом городе всегда есть спрос на такие услуги. К нему ходили даже те рыцари, которые посчитали бы зазорным чему-то учиться у простолюдина, но отлично оборудованный зал давал им возможность с комфортом попрактиковаться друг против друга на учебном оружии.
Но в основном к Антиллези ходили люди, живущие с меча. Профессиональные наемники и телохранители, перевозчики важных грузов и писем, грабители, налетчики и разбойники. А также бедные дворяне, не отягощенные личным замком и родовым наставником.
Поэтому, получив сообщение от старого друга, подкрепленное тысячей сверкающих дукатов, Роберто выбрал из числа надежных учеников четверых верных друзей, специализировавшихся как раз на охране перевозок.
Специфика Генуи в том, что кормиться с меча можно не выходя из города. Тортоны в том, что на перекрестке шести дорог надо быть легким на подъем. Милана в том, что раз в несколько лет в город непременно заглянет какая-нибудь иностранная армия. Когда в городе армия, насильственная преступность повышается в разы. Солдаты в реалиях эпохи настолько конфликтный и неуживчивый народ, что на потери от внутриармейских разборок некоторые мемуаристы списывали до трети всех потерь. Поэтому на честных охранников в Милане был и спрос, и предложение.
Парни распределили между собой ночные вахты и, надо полагать, честно их отстояли. Во всяком случае, контрольные метки, которые Кокки оставил на грузе, никто не потревожил.
Выехав с мельницы утром, Кокки оптимистично рассчитывал на свежих и сытых конях проскочить до Милана. Но на пути лежала Опера. Не та опера, где поют, а та, где расположился на постой полк ландскнехтов. Тот самый полк, из которого позавчера фуражиры сходили на юг.
— Стой, кто идет! — часовой на дороге смело остановил конный отряд с телегой.
— Свои, — ответил Антиллези и приготовился заплатить пошлину, какой бы высокой она ни оказалась.
— Откуда у вас наша телега? — спросил часовой, а вокруг начали накапливаться солдаты.
— Мы ее купили в Ландриано, и ничего она не ваша, — спокойно ответил Антиллези, — На свой обоз посмотри и на нее. Крестьянская же телега, клянусь всеми святыми.
— Телега-то крестьянская, да мы ее позавчера реквизировали в Ландриано, а теперь она ваша, — сказал часовой.
— Мы ее честно купили у ваших фуражиров.
— Не верю.
— Ну извини, договор не подписывали.
— Надо было подписать. Не пропущу.
— А подписали бы, ты бы поверил? Ты их подписи знаешь?
— Мое дело маленькое, пусть офицеры разбираются.
Кокки грустно оглядел окрестности. Деревня и военный лагерь. О том, чтобы дать бой, не может быть и речи. Если дать шпор, то верхом прорваться можно, но телегу придется оставить. Нет уж, надо торговаться.
— Если что, я не с вами, — шепнул Бонакорси сидевшей на вожжах Марте, — Подожду у ворот, а вы придумайте, как сказать, что я к начальству жаловаться поехал.
Марта кивнула, и он тронулся вперед.
— Ты куда прешь? — часовой нацелил на него алебарду.
— Домой, в Милан, к пациентам, — спокойно ответил Тони.
— Что в сумке?
— Нам, докторам, нечего возить, кроме своих пилюль, — Тони приоткрыл притороченную к седлу жесткую сумку.
Часовой взглянул в сумку, на доктора, не нашел ничего подозрительного и махнул рукой.
К подозрительной компании с подозрительной телегой подошел вызванный офицер. Профильный офицер. Профос.
— Эрвин Шмидт. Профос, — представился ландскнехт, — С кем имею честь?
— Антонио Кокки, учитель фехтования.
— Роберто Антиллези, учитель фехтования с учениками.
— Марта Крафт, ответственный грузоперевозчик.
— Барабан! Та-да-дам!
— Труба! Ту-ру-ру!
Женская реплика профоса особенно заинтересовала, и он подошел поближе.
— Мне кажется, я знаю, кто Вы.
— Вы даже не предствляете, — в очередной раз стандартно ответила Марта.
— Не Вы ли будете вдова светлой памяти Маркуса из Кельна?
Сказать про Маркуса «светлой памяти» мог только коллега-профос.
— Да, это я.
— Какой у Вас груз?
— Секретный.
— В каком направлении?
— Милан.
— Кому конкретно в Милане?
— Фуггерам, — наудачу ответила Марта.
Если Фуггеры финансируют армию императора, а армия в Милане, то и какое-то представительство Фуггеров здесь должно быть. Вообще и правда неплохо бы попасть с этим золотом к Фуггерам, а дальше пусть запрашивают своего главного.
— Откуда?
— Из Генуи.
— Почему на крестьянской телеге?
— Наша сломалась.
Профос заглянул в телегу.
— Откройте вот тот ящик.
— Нет.
— Фрау, если я говорю откройте, значит, надо открыть.
— Там золото для армии, — Марта наклонилась к нему и шепнула на ухо.
— Точно?
— Клянусь Вам. Какой груз может быть более дорогой, чтобы выдавать его за золото?
— Тогда вы по адресу. У нас тут как раз армия, и командование нам как раз задолжало. Где расписаться за получение?