Одна на миллион
Шрифт:
— Хочешь — верь, хочешь — нет, — я пожала плечами. — Это всё правда. Понимаю, что звучит дико, но … — я подалась вперёд, чтобы Варя могла расслышать меня, и зашептала: — Я практически не спала этой ночью. Просто сидела в кровати и пыталась разобраться в себе и своих чувствах …
— Он тебе нравится! — воскликнула Варя слишком громко, а затем тут же накрыла свой рот ладонью.
— Не знаю, — процедила я сквозь зубы, выпрямившись.
И я правда не знала. Мне казалось это таким странным — чувствовать что—то помимо интереса к учёбе
— Я либо ничего к нему не чувствую, — продолжила я после небольшой паузы. — Либо чувствую всё и сразу. И, Варь, я понятия не имею, какой из этих вариантов хуже.
Варя покачала головой.
— Моя бедная девочка, — защебетала она так, словно мне было четыре года. — По крайней мере, теперь я точно знаю, что дружу не с бесчувственным роботом.
Я фыркнула. Варя спрыгнула с подоконника, отряхнула юбку в крупную клетку (которую, если честно, я терпеть не могла) и обняла меня, накинувшись буквально без предупреждения.
— Мы вместе с этим справимся, хорошо? — выдохнула она куда—то мне за спину.
В ответ я кивнула.
— Кстати, ты видела, что творится в другом крыле? — спросила она, резко сменив тему. Я отрицательно махнула головой. — Кто—то разбил все цветы: и те, что висели на стенах, и те, что стояли в горшках на полу. Земля была даже на потолке, представляешь!
Мгновение я молчала, а потом разразилась громким и заливистым смехом, запрокинув голов назад.
— Что? — спросила Варя, ожидая разъяснений, но я не могла выдавить и слова, потому что смеялась как заводная.
Как я и предполагала, Никита Макаров действительно увлёкся, выполняя свою часть плана.
— “То, что мы знаем — ограничено, а что не знаем — бесконечно”, — раздалось за моей спиной.
Приступ смеха вмиг сменился на волнительную панику, берущую начало где—то в животе и подкатывающую в самому горлу. Я перевела взгляд с Вари, которая стояла и широко улыбалась, на табличку, висящую на небольшом кусочке стены, разделяющем два соседних окна.
— Апулей, — прочитала я имя того, чью цитату только что огласил человек, стоящий сзади. — Древнеримский писатель и поэт.
— Ага, — подтвердил голос.
— Жаль, что не Эминем, да? — усмехнулась я.
— Именно!
Я развернулась на каблуках и наконец увидела хозяина того самого бархатного голоса, к которому я успела привыкнуть. Никита стоял буквально в шаге от меня, засунув руки в карманы джинсов, и улыбался своей скромной однобокой улыбкой, растягивающей лишь левый уголок его губ. Он выглядел таким свежим и отдохнувшим по сравнению с тем, каким я лицезрела его последние два дня.
Я смущённо отвела взгляд в сторону когда поняла, что мы просто стоим посреди школы и пялимся друг на друга, как зачарованные.
— Привет, — произнёс Никита.
— Привет, именинник, — ответила я, снова переведя взгляд на Никиту.
— Ты знаешь? — его брови от удивления поползли вверх.
— Интернет — святая вещь.
— А, ну конечно, — сказал он, а потом, немного помолчав, добавил: — Ты помнишь, что должна прийти на мой праздник жизни?
Я кивнула, улыбнувшись поджатыми губами.
— Разве такое возможно пропустить?
Никита усмехнулся и, вытащив одну руку из кармана, почесал подбородок. Только тогда я поняла, почему сегодня он казался мне другим — он побрился.
— Тогда не планируй ничего на субботу, — произнёс он, а затем перевёл взгляд куда—то мне за спину и сказал: — Эй, Варь! Привет! Ты тоже приходи. Конечно, феерическое шоу не обещаю, но, по крайней мере, шампанское будет не детским!
— С днюхой, Никит, — произнесла Варя, и даже не оборачиваясь, я прекрасно представляла выражение её лица — сияющее, словно новенькая монета. — И спасибо за приглашение!
Мимолётная тишина разверзлась школьным звонком, оповещающим нас о том, что урок сейчас начнётся. Но учителя ещё не было, и потому весь наш класс продолжал стоять в коридоре, когда остальные школьники потихоньку расходились по кабинетам. Мы с Никитой продолжали молча стоять друг напротив друга, и мне совершенно не казалось напряжённым это молчание — мы разговаривали с помощью взглядов.
— С днём рождения, Макаров. Сколько тебе исполнилось? Шестьдесят четыре?
— Эм, пятьдесят, — поправил Никита, рассмеявшись.
— Что ж, тогда у меня для тебя плохая новость — выглядишь ты ужасно.
— Спасибо, дорогая.
— Никитос! — к нам подошёл Сёма. Он опустил руку Никите на плечо. — Не хочу вас отвлекать, кстати, Ритка, здорова, но Пална пришла, пора идти.
Сёма оказался прав — Кира Павловна, учитель по литературе, уже открыла кабинет и запустила всех ребят внутрь, и сейчас стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди, и недовольно притоптывала ногой.
— Молодые люди, и долго мне ещё ждать? — спросила она, когда увидела, что мы наконец её заметили.
— Извините, — буркнула я за всех и, схватив сумку с подоконника, направилась в сторону кабинета.
Варя и ребята двинулись за мной.
— Итак, одиннадцатый “Б”, я надеюсь, что вы ответственно отнеслись к своему домашнему заданию.
Я хлопнула себя ладонью по лбу — я должна была заняться литературой на выходных. Переведя взгляд на Варю, я увидела, что та склонилась над книгой и вовсю повторяла стихотворение. Внутри меня всё сжалось.
— Стихотворение любого поэта, любого размера и на любую тему, но, — Кира Павловна подняла указательный палец вверх. — Именно то стихотворение, которое подходит именно вам: чувства и состояние, прошлое, настоящие и будущее, цели и средства, желания и мечты. Я должна услышать стихотворение и понять, что вы попали в точку.
Я нервно прикусила губу, пытаясь вспомнить какое—нибудь знакомое мне стихотворение. Надеяться на то, что меня не спросят, не приходилось — я была прекрасно знакома с законом подлости.