Однажды в Голливуде
Шрифт:
— Правда? Как интересно. — Ее пронзительный взгляд прожигает чужака так, что позавидовал бы и Ральф Микер, любивший зыркать во время своих сцен.
— Я, понятное дело, не хвастаюсь, — говорит гаваец, — просто поясняю, что я тут не впервой.
С бесстрастными властными манерами патрульного на шоссе Пискля спрашивает:
— Когда ты в последний раз видел Джорджа?
Тут посторонний осекается, ненадолго задумывается.
— О, дай-ка подумаю, э-э... где-то... а, лет восемь
Наконец в уголки ее губ вкрадывается улыбка.
— А, прости. Я и не поняла, насколько вы с ним близки.
Гаваец, поклонник откровенного сарказма, смеется.
— Ну, когда он проснется, — сообщает она, — я скажу, что ты заходил.
Гаваец опускает глаза, для эффекта снова надевает темные очки, потом поднимает голову и смотрит через дверь на ее веснушчатое лицо.
— Ну, мне бы очень хотелось ненадолго зайти сейчас, раз уж я заехал. Я проделал долгий путь и правда не знаю, когда меня занесет сюда в следующий раз.
— О, я понимаю, — с напускным сочувствием говорит Пискля. — Но, боюсь, это невозможно.
— «Невозможно», — удивленно повторяет Клифф. — Почему это «невозможно»?
Пискля выпаливает на одном дыхании:
— Потому что в субботу вечером мы с Джорджем любим посмотреть телевизор: «Шоу Джеки Глисона», «Шоу Лоуренса Уэлка» и «Джонни Кэша». Но в такое позднее время Джордж засыпает. Поэтому я отправляю его проспаться сейчас, чтобы не обломаться с совместным вечерним просмотром.
Гаваец улыбается и снова снимает очки:
— Вот что, Веснушка, я все равно войду. И собственными глазами погляжу хорошенько на Джорджа. И вот это, — он стучит по экрану прямо перед носом Пискли, — меня не остановит.
Пискля и гаваец по разные стороны пыльной кухонной двери начинают игру в гляделки, и тут она вдруг отчетливо моргает.
— Да пожалуйста.
Затем с шумом снимает крючок, поворачивается к гавайцу спиной, идет в гостиную и снова шлепается в кресло, откидывает спинку, берет пульт и делает телевизор погромче.
Она обращает все внимание на черно-белый телевизор, стоящий на другом, поломанном «Зените» в корпусе из дерева. На экранчике как раз скачут по сцене Paul Revere and The Raiders, исполняя свою песню «Mr. Sun/Mr. Moon».
Если Джорджа надо уговорить что-то сделать, Пискля обычно справляется. Но когда надо убедить слепого скупердяя отслюнявить деньги на цветное телевидение, оказывается, что и у силы ее убеждения есть пределы.
Она слышит, как скрипит ржавая петля, когда входит гаваец. Не оборачивается, но слушает, как он идет в гостиную.
— Где его спальня? — спрашивает он.
Она показывает босой ногой в коридор.
— Дверь в конце, — рявкает она. — Тебе его придется растормошить. А то я его оттрахала с утра. — Оборачивается к гавайскому чужаку и говорит с усмешкой: — Он небось устал.
Гаваец не отвечает на это шокированным выражением, как она надеялась, или вообще каким угодно. Просто проходит в коридор. Как только он скрывается из ее поля зрения, она говорит:
— А, и, мистер Восемь Лет Назад? Джордж ослеп. Наверно, придется ему объяснять, кто ты есть.
Гаваец секунду медлит, потом идет дальше по коридору и пропадает из виду.
Raiders в маленьком телевизоре допевают, Марк Линдси говорит жителям телестраны не переключаться с «сообщений „Хэппенинга"», после чего следует реклама телесериала «ФБР» от АВС. Пискля слышит, как гавайский каскадер легонько стучится в спальню и спрашивает:
— Джордж, ты спишь?
Пискля орет с кресла:
— Да конечно спит, я тебе, бля, что говорю! И не услышит, как ты там в дверь по-девчачьи скребешься. Раз уж решил его будить, просто открывай, входи и тормоши его жопу!
Она слышит, как открывается дверь в главную спальню. Хватает здоровый пульт и два раза щелкает, делая потише закадр Ефрема Цимбалиста — младшего в рекламе «ФБР».
Слышит, как гаваец тормошит Джорджа и зовет его по имени, потом слышит, как сбитый с толку старик испуганно приходит в себя.
— Так! Что происходит? Ты кто? Чего тебе надо?
Слышит, как гаваец объясняет:
— Все хорошо, Джордж. Все хорошо. Прости, что потревожил. Это Клифф Бут. Просто заехал поздороваться, поглядеть, как тут у тебя дела.
— Ты кто? — спрашивает Джордж в замешательстве.
Гаваец гнет свое:
— Ну, я здесь снимался в «Законе охоты». Был дублером Рика Далтона.
— Кого? — каркает Джордж.
— Рика Далтона, — повторяет гаваец.
Джордж что-то бормочет, чего Пискля в другой комнате не слышит. Зато слышит, как гаваец повторяет имя с нажимом:
— Рика. Далтона.
— Это кто? — спрашивает Джордж-
— Он был звездой «Закона охоты».
Джордж снова путается:
— А ты кто?
— Я был дублером Рика, — отвечает гаваец.
Пискля смеется, когда слышит Джорджа:
— Какого Рика?
— Да не важно, Джордж. Я старый коллега из прошлых времен, просто заехал проверить, что у тебя все хорошо.
— Ну, у меня все плохо, — сообщает Джордж.
— Что такое?
— Я ни хрена, блядь, не вижу! — отвечает Джордж, и Пискля снова заливается смехом.
Гаваец что-то говорит, чего она не слышит, потом Джордж что-то говорит, чего она не слышит, потом гаваец говорит что-то еще, чего она почти не разбирает, не считая слов «эта мелкая рыжая».