Однажды в Карабахе
Шрифт:
Я бессильно сидел, слыша, как армяне мне готовят погребальный костер и жалел, что не индус. Хоть не обидно бы было…
– У нас достаточно горючего! Ты что так разволновался, гаденыш, страшно стало? – продолжил в упоении Самвел. – Я еще на твой обугленный труп поссу. А может и насру…
– Ара, так неинтересно, – Карапет мстительно заворчал, – он уже сдохнет тогда. Давайте сейчас все поссым на люк и опустим его перед смертью. Если там есть щели, то, наверно, хоть капля попадет на него.
И, не ожидая согласия товарищей, быстро вскарабкался на танк. Я, стиснув зубы, забился в угол. Послышался характерный противный звук, проливающийся на броню жидкости. От вони я чуть не блеванул. Щели, видимо, все же были, и это ничего хорошего мне не сулило. Пальцы крепко сжали приклад автомата. Закончив свое гнусное дело, Карапет радостно завопил:
– А теперь бакиниц! Я хочу посмотреть, как Карен лично замочит из своего крана земляка.
Товарищи дружно поддержали его и начали улюлюкать:
– Давай, Карен! Докажи, что не любишь турков. Поссы на голову земляку.
Мне вдруг стало интересно. И, отняв палец от курка, я стал ждать, чем закончится эта трагикомедия.
Карен неуверенно промямлил:
– Зачем это?.. Лучше давайте быстрее закончим. Азербайджанцы в любое время могут за трупами вернуться. И мне… мне не хочется… это…отливать…
– А ну залезь на танк, сука! – заорал на него Самвел, и послышался звук заряжаемого автомата. – Если не мочой, то кровью зальешь эту машину. Быстро!
Послышалось торопливое движение. Карен вскарабкивался на танк.
Звук падающей струи на люк…
Самвел крикнул:
– Середину поливай, гад! И чтоб я видел…
Я с досадой воскликнул:
– Эх ты, братец, так и будешь всю жизнь подстилкой у соплеменников…
Тяжелые шаги сползли с танка. Самвел кому-то закричал:
– Давай, жги фитиль. И отойдите!..
Карапет опять радостно завопил:
– Шас бабахнит!
Я закрыл глаза…
И бабахнуло. Без взрыва. Короткими очередями знакомой мелодии Калашникова…
Я вздрогнул и не решался открыть глаза. Один шанс из тысячи, что случилось нечто, что позволит мне жить. Божья милость! Шалость ангелов! Инопланетное вмешательство! Белый волос в…
– Стоп! Не увлекайтесь! – заорал Прилизанный. – И продолжайте, черт возьми!
– Да-да, – взволнованно поддержала его Аталай, – хотите, я вас поцелую. Хоть взасос!
– Боже, какая жертва? – прошипел с досадой Оператор.
– Дайте мне жвачку. Лед тронулся! – пропел Бакинец.
– Стоп! – рявкнул Режиссер. И после некоторых манипуляций прогавкал. – Мотор!
Бакинец довольно улыбнулся, но не стал мучить аудиторию…
Меня оторвал от возвышенных мыслей стук приклада о броню танка:
– Вылезай! Свободен!..
Голос Карена. Взволнованный, дрожащий, чуть охрипший.
– …Вылезай, говорю. Ты что, в штаны наложил?
Я машинально понюхал воздух. Слава Богу, пахло только тутовкой. Дрожащими руками пошарил в кабине и нашел флягу. Несколько глотков этого нектара возвратили меня к жизни.
– Ты это… мне? – спросил я чужим голосом.
– Тебе, земляк, тебе. Кстати, я с Кантапинки. Оказывается, мы с тобой соседями были… Ну ты выйдешь из своей норы или нет? Я их застрелил. Все мертвы.
– Ты… своих?! – я обалдело переспросил. Хоть и подсознательно готов был к ответу.
– Да не свои были они мне!.. – Карен, кажется, плакал от пережитого. – Суки!.. Ты что, не слышал? Теперь мы квиты. За все получили!
– Ты, правда, порешил… их?
–Да, черт бы тебя побрал! Ты что, тупой?
– Я-то не тупой, – в висках бешено стучало, – а вдруг это ты, хитрожопый? Может, комедию тут разыгрываете? Почем мне знать? Армянину разве доверять можно?
Карен уже отчаянно заорал:
– А затем, что, если ты бакинец, то должен был почувствовать, что я испытывал, терпя унижения от них. Кстати, я окончил английскую школу на Завокзальной. Ты должен знать, раз говоришь оттуда.
– Знаю! – всплыли теплые воспоминания. – А я из 177. Мы с вами постоянно дрались после футбола. Я знал вашего физкультурника. Справедливый был мужик. Не припомнишь, как его звали?
– Эмиль Татевосович! – чуть не заплакал Карен. – А жена его в буфете работала – тетя Неля… Так ты выйдешь или нет? Скоро могут прийти или ваши, или наши, черт бы их всех побрал!.. Я тебя спас. Теперь ты должен помочь мне!
Я всей душой чувствовал, что все чисто. Но словно чей-то голос опять выкрикнул из моего охрипшего от напряжения горла:
– Скажи, клянусь мамой, все правда? Если врешь, то последняя сука, козел, подонок!
– Ара, клянусь мамой, папой, бабушкой, дедушкой!.. Клянусь душами всех моих усопших… Все правда, чтоб ты сдох! Выходи да, наконец!..
Тут заорал уже Ветеран в тельняшке. Нервы и так были на взводе, и мы вздрогнули. У него же, казалось, точно произошел сдвиг по фазе:
– Ты выйдешь или нет, падла? Ты же парня подставишь!.. – бешено вытаращенные глаза Тельняшки ненормально горели. Он без остановки начал стучать кулаком по столу. Бутылки и прочая посуда начали музыцировать.
Ганмурат осторожно обнял его за плечи. Тот как-то обмяк. Арзуман печально проговорил:
– Его в тюрьме по голове били табуретом. Менты так пытались его вербовать. С тех пор глючит, когда волнуется.