Однажды в Карабахе

Ахадов Ильгар

– Как выменяли? – удивился Прилизанный. – На что выменяли? На бензин?

– Ну, у каждого свое горючее, – немного смутился Бакинец, – у нас бензин, солярка, у них – тутовка. Все мы люди. Война войной, кому-то согреться хочется, кому-то кирять… Выходили по рации друг на друга. На нейтральной территории производили обмен: трупы, пленные, бензин, солярка, конопля, тутовка, сигареты…

– Вы же могли попасть в засаду! Вас могли бы в плен взять? – воскликнула в ужасе Аталай.

– Или отравили бы этой чертовой тутовкой? – предположила Гюлечка.

– Нее, –

помотал головой Бакинец, – существовали с каждой стороны доверенные люди из местных, как бы неприкасаемые. Вот они и производили обмен. Обман исключался. Не один же день стояли на позициях, и хрен знали, сколько простоим. Допустим, у кого-то кто-то плен попал или трупы надо обменять? Не-е… Уговор был уговор. Мы могли на войне друг другу горло перегрызть, но торговые сделки соблюдали безукоризненно. Так что, если мы получали у хачиков тутовку, то она была отменного качества, как и наше горючее, без грамма примеси. Потому что, если завтра наш “Мулла” вышел бы по рации к армянам с конкретной претензией, типа: “Ара, Вазгенджан, лично твою маму, папу, бабушку… поздравляю с днем рождения, у тебя совесть есть? Что за пойло налили нам вчера вместо тутовки? Это же моча передовой колхозницы!..”, – то будьте уверены, репутация у поставщика была бы безвозвратно потеряна. Сами же армяне заклевали бы его, потому что завтра мы им вместо бензина или солярки обязательно отправили бы ослиную мочу, перемешанную со скипидаром.

– Вай, мама! – воскликнула Аталай.

– Для обмена пленными есть центральные власти, для поставки продовольствия – тыловые службы, – возмутился вновь Прилизанный. – Что вы себе позволяли? Как вы могли пить вражескую водку? Отдавать врагу горючее, чтобы он заправил свою технику и направил против вас же! Вы с ума сошли?

Бакинец замолчал. Воспользовавшись, что Прилизанный в гневе развернулся к Зопаеву, осторожно покрутил пальцем у виска. Тут не вытерпела душа Ветерана в тельняшке:

– Слушай, ты что гонишь? Какие тыловые службы? Эти тыловые крысы, что нам тутовку поставляли? Щас! Держи карман шире. Да они жратву нам нормально не давали, все сами хавали… И что значит вражеская водка? У вражеской водки, что нос больше или жопа волосатей? Да хоть чертова водка! Где найду, там выпью, понял? – после с ходу наехал на Арзумана. – Ты что водку прячешь? Тоже тыловик?

Тот растерянно вытащил из-под стола водку и наполнил стакан товарища.

– Да черт с ней, с этой водкой, – махнул рукой Прилизанный, – а пленных кто вам дал право менять? Это что, базар? Выходит, не только вы преступали закон? – с укором он обернулся к Ганмуратбеку.

– Я сейчас все ему объясню, – Арзуман успокаивающим жестом обратился к ветеранам. Уважаемый!..

– Что? – недовольно буркнул чиновник.

– Допустим, кого-то из ваших родственников закрыли в ментовке. Ваши действия?

– Моих? – искренно обалдел Прилизанный. – Позвоню…

– Нет, я имею в виду, как вы поступили бы, будучи обычным гражданином? Без всех этих должностных понтов и выкидонов.

– Ну, нанял бы адвоката…

Ветеран в тельняшке от души хохотнул.

– Слушай, что он говорит? Где вы нашли этого теленка?

– Нет, уважаемый, – Арзуман начал терпеливо объяснять озверевшему от реплик Прилизанному простую азбуку выживания на Кавказе. – Если вы потеряете время на адвоката, который в нашей правоохранительной системе выполняет в лучшем случае роль посредника, то вашему родственнику кирдык. Дело непременно раздуют, оформят и его закроют. Далее оно пойдет в суд. Вы теперь на минутку представьте себе злую морду, не получившего взятку мента или прокурора.

У того аж лицо перекосило. Наверное, представил.

– А что вы бы делали? – замычал в бессильной злобе он.

– Да это же ясно, как дважды два – надобно сразу заплатить ментам. Торг уместен. В любом случае это вам в несколько раз дешевле обойдется, чем, если дело проплывет к следующей инстанции. Так и пленные. Зачем их куда-то отправлять? Чтобы те подороже продали, а вы сосали палец? Вы что, не слышали рассказ Ганмурат бека?..

А так люди выходили на связь и предлагали:

“– Мулладжан, Мулладжан! Как слышите? Прием…

Приставка “джан” 20 означала, что маму друг друга с днем рождения вспоминать не будем, а есть деловое предложение.

20

смысловое, “душа моя”. Идентично, как у азербайджанцев, так и у армян.

“– Вазгенджан, слушаю вас внимательно. Прием…

– У нас в ассортименте имеются два Мамеда. Меняем на два Карапета. Как приняли?

– Вазгенджан, приняли. Согласны. Прием…”

И все. Все по чести…

– Подумаешь, обменяли на тутовку несколько канистров бензина, – обиженно проворчал Бакинец. – Да сами, небось, вагонами продавали?

– Что вы мелете? – уже закричал Прилизанный, окончательно вышедший из себя. – Как это вагонами? Армянам? Вы хоть понимаете, что говорите?

– Я понимаю. И подтверждаю! – вдруг подал голос Длинный ветеран, до того спокойно сидевший.

– Да кто вы такой, черт возьми?

– Узнаете, когда наступит время, – коротко отрезал тот.

– Вы мне в конце концов дадите возможность продолжить рассказ? – тут озверел Бакинец.

– Да! – хором ответила аудитория, уставшая от дискуссии.

– Внимание! – радостно промяукал Оператор. – Начинаем!

Мальчик выпрыгнул вперед.

Очередной звук хлопушки…

– …Вай! У него же там тутовка! Жаль, такое добро пропадет, – заохал Карапет при упоминании самогона. – Это же нектар! Аракел готовил, я пробовал…

После с надеждой обратился ко мне, перейдя на русский:

– Ара, может ти кинищь нам флягу? Я обещаю за упокой випью, за твою поганую душу.

– Я мусульманин, козел. У нас пьют на свадьбах, а не на похоронах, – “гордо” заявил я.

– Да вам вообще “пить” не разрешается, умом не вышли! Вам только компот можно! – воскликнул Робик, и хачики дружно заржали.

– Хватит лясы точить! – заорал на них Самвел. – Давайте тащите хворост, дрова. В канистре оставьте немного бензина, взорвем с фитилем. Так фейерверк получится, и быстрее все разгорится!