Однажды в Карабахе
Шрифт:
– Ты это мне! – в бешенстве взревел оппонент, явно задумывая очередное преступление.
– Дяденьки, хватит! – в испуге закричала Аталай. – Лучше давайте узнаем, что стало после с героями рассказа Ганмурат бека. Неужели вам не интересно?
– Точно, – торопливо поддержал ее я, также пытаясь упредить очередную потасовку пьяных ветеранов. – Есть ли продолжение этой истории, Ганмурат бек?
Древний Огуз как бы очнулся. Еще раз, наверное, прокрутив вопрос в застывшем в воспоминаниях мозгу, он тяжело вздохнул и продолжил:
– Не знаю, как это получилось, но через некоторое время снайпершу отпустили. Мне комбат сказал.
А может, не просто отпустили? Может, это Ашот постарался? Кстати, он засветился в Грузии, в селе Садахло. Мой дальний родственник, проживающий в этом селе – Нугзар, как-то засек его в окружении каких-то важных людей из Баку… Так или иначе они исчезли в одно и то же время. С отрезанными ушами Ашот вряд ли в Армению вернулся бы. Наверное, к ней подался. Ну и пусть. Скажу честно, камень с души свалился.
– А его настоящая жена? – с дрожью в голосе спросила впечатлительная Аталай.
– Карина?.. Мне передали, что она закрыла домик на замок и с обоими детьми перебралась к родителям… – Ганмурат вытащил трубку и, не торопясь, начал заправлять табаком. – Правда, перед этим я отправил ей весточку…
Он с наслаждением пустил кольца дыма в потолок и продолжил:
– Не вдаваясь в подробности, я объяснил ей, что, хотя муж ее жив и относительно цел, но больше она его не увидит. Так распорядилась судьба, наказывая тех, кто, растоптав хлеб и соль, предал ближнего. Что на чужом горе счастье не построишь и в чужом гнезде своих птенцов не вырастишь. И чтоб она сообщила всем соседям. Всем, кто нас помнит:
– Мы еще вернемся!..
Опять тишина. Жужжание мухи. Бульканье водки в горле Режиссера… Интересно, долго ему осталось до цирроза печени. Мне его стало жаль. Видимо, не только мне.
– Хватит пить, идиот, – прошипел Оператор, ущипнув его, – хотя бы доживите до гонорара, который мне обещали.
Тот поперхнулся и брызнул недопитой жидкостью на только что отполированное кремами лицо отечественной плей-герл, который взвизгнув от досады, чуть не выцарапал Режиссеру глаза. Бакинец хихикнул.
– Семейная идиллия…
– Тьфу! – это опять непреднамеренно плюнула на туфли Зопаева Гюля. Заметив его почти невменяемый взгляд, она быстро юркнула в туалет, плотно забаррикадировав дверь.
– А что стало с остальными пленными? – спросил Прилизанный.
– Троих поменяли на шестерых наших гражданских. В основном старики, женщины, дети. В каком виде их возвращали – я промолчу…
Одного расстреляли. Он был участником налета на Казахское село Баганис-Айрум 14 . Лично зверствовал. Сжигал заживо людей.
14
Баганис-Айрум – в марте 1990 года село Баганис-Айрум Газахского района Аз-на подверглось нападению армянских боевиков. Со зверствами, творившими там можно ознакомиться по электронным материалам.
– А вы откуда знаете? – нетерпеливо спросил Прилизанный. – У вас что, своя крестьянская разведка имеется?
Ганмурат посмотрел на него, как на пустое место. Бакинец демонстративно чихнул.
– Батюшка, поверьте, его крестьянская разведка тогда лучше работала, чем все ваши навороченные конторные спецслужбы вместе взятые. Они, смею заверить, днем друг друга обстреливали, матюкали по рации, а ночью сидели под деревом каждый со своей кирвой 15 в обнимку и пили тутовку 16 , вспоминая братское сосуществование двух народов в славные советские времена.
15
кирва – до внедрения “армянской карты” на Анатолийском и Кавказском гео-пространствах ведущими европейскими странами и до появления России на Кавказе, тюрки Азербайджана настолько были близки с проживающими в их среде армянами, что при таком важном религиозном обряде для мусульман, как обрезание крайнего плоти новорожденному, многие приглашали на церемонию непременно соседа-армянина, который в момент обрезания должен был держать ребенка на руках. Несмотря на религиозные различия, сосед армянин назывался в проводившей обряд семье “кирвой” и приравнивался к близким родственникам.
16
тутовка – тутовая водка. Крепкий самогон, традиционный для жителей ряда районов Закавказья.
– Это не война, а какая-то трагикомедия, – чуть не лопнул от злости Прилизанный.
– Во-во, наконец, допетрили, – довольно крякнул Бакинец.
– Ну что ж, подвел итоги я, – рассказ Ганмурат бека, кажется, будет самый реалистичный и поучительный.
– Чересчур кровавый… – недовольно пробурчала Гюля.
– Уж какой есть, – заметил Длинный.
Аталай с восхищением похлопала в ладоши.
– Вы мой герой, Ганмурат бек. Браво! Жаль, что вы не городской и на 20 лет не моложе. Я бы вас на себя женила.
Ганмурат покраснел, как первоклассник перед училкой, и усердно начал прочищать горло.
– Гражданочка, вы, кажется, и сейчас не прочь отведать мясо старого медведя, – опять залыбился Бакинец.
– А вы заткнитесь, вонючий негодяй. Я вам свой ворованный поцелуй никогда не прощу.
– Да ладно, – с досадой проворчал Бакинец и надул в поцелуе губы, – я согласен его вернуть.
– Только попробуй! – в истерике взвизгнула Аталай.
Тот испугался.
– Не буду. Лучше расцелуюсь с крокодилом… И вообще, у меня есть свой рассказ. Не менее интересный.
– Никогда не поверю, что такой мозгляк, как вы, способны на героический поступок, – продолжала шипеть в негодовании Аталай.
– Да он продаст свой Карабах за 30 сребреников, – подала голос и Гюля.
– А ну, цыц! – вдруг заревел Бакинец. Все вздрогнули.
– Раскудахтались!.. Да как вы смеете, бабье! Это единственное святое, значимое, что осталось у нас от нашего прошлого. Я требую уважения к ветерану проигранной войны!
Его маленький кулачок стукнулся об стол. Кажется, он еще и прослезился. А может у него конъюнктивит был…
Все замолчали и задумались. Карты-то лежали хоть и разных мастей, но из общей колоды. Я понял, что пора направить диалог в нужное русло.
– Война вообще-то еще не окончена, братец, ты траур не разводи. Пока не возвратим последнюю пядь отцовских земель, она будет продолжаться, да хоть… Давай просто послушаем твой рассказ. Будем надеяться, что он окажется таким же интересным, как у Ганмурат бека.
Бакинец немного пофыркал, бросая недобрые взгляды на наших дамочек, и начал: