Однокурсники
Шрифт:
— Чудесно, — ответила она, — но только кофе.
Тогда Джордж стал перечислять заведения в фешенебельном районе Джорджтауна, о которых он был так много наслышан.
— О нет, — весело ответила она, — мне совсем не хочется лицезреть золотую молодежь Вашингтона. Может, просто поедем ко мне домой и там выпьем кофе?
— Ладно, — согласился Джордж. — Поезжайте впереди, а я следом.
Она жила одна на Саут-роял-стрит, в красивой трехкомнатной квартире в небольшом доме без лифта.
Пока она возилась с кофеваркой-эспрессо, Джордж изучал постеры на стенах. В основном это были цветные фотографии — на память о путешествиях по Латинской Америке. За исключением одного объекта, который возбудил его любопытство.
— Скажите, Кэти, — обратился он к ней, указывая на большой бело-голубой плакат, который гордо красовался над диваном, — это у вас что-то вроде шутки?
— А, вы о моем противоатомном произведении искусства? — радостно откликнулась она. — Нет, я действительно довольно активно участвовала в антивоенном движении, когда была студенткой. Даже в парочке крупных маршей принимала участие.
— Тогда я не понимаю…
— Что? Как я получила работу в Совете? Или почему я захотела там работать?
— Полагаю, и то и другое.
— Ну, — сказала Кэтрин, присаживаясь рядом с ним и передавая ему чашку, — для начала, это свободная страна, и мне не стыдно признаться, что я считаю наше присутствие во Вьетнаме ошибкой. А с другой стороны, я совершенно не поддерживаю идею насильственного свержения правительства, иначе меня бы не допустили к работе с секретными документами. Следовательно, вы можете назвать меня идеалисткой, которая ради перемен готова работать внутри системы.
— Очень благородно, — отметил Джордж. — И много еще таких, как вы, в коридорах Совета?
— Один или двое. — Кэтрин улыбнулась. — Ноя, конечно же, не стану разоблачать этих людей перед «тенью Киссинджера».
Она внезапно замолчала, смутившись.
— Значит, так меня называют — «тенью Киссинджера»?
— Видите ли, вы же двое почти неразлучны. Думаю, все дело в том, что те из нас, кто работает в другом здании, просто немного завидуют. А вообще кто-то мне сказал, что вы самый молодой из всех парней, у кого есть свой кабинет в Белом доме.
— А что еще обо мне говорят? — стал вытягивать из нее Джордж.
— Не надо меня подставлять. Может, поговорим о чем-нибудь другом?
— Да, но только если вы позволите мне самому догадаться, что обо мне думают остальные сотрудники аппарата. Моя интуиция подсказывает, они считают меня самодовольным, заносчивым и жестоким.
Он посмотрел на нее, ожидая ответа.
— Без комментариев, — попросила она.
— Вам и не придется, ибо это правда. Все вышеперечисленное мне присуще.
— Я вам не верю, — улыбнулась Кэти. — Думаю, где-то внутри вас, под этой напускной напыщенностью, бьется доброе сердце Санта-Клауса.
— Спасибо, что так резко поменяли свои взгляды на мой счет, — сказал Джордж.
— Вообще-то мне кажется, наш босс тоже такой же, как вы. Генри только для виду любит пошуметь. Вот почему вы оба так ладите между собой. Наверное, все дело в вашем европейском происхождении.
— А что вам известно о моем происхождении?
— То же, что и всем, полагаю. Я хочу сказать, мы ведь все давали присягу о неразглашении государственных секретов, так о чем же еще нам сплетничать, как не о частной жизни наших коллег?
— Но у меня нет частной жизни, — резко возразил Джордж.
— Вот и плохо. Вы вполне могли бы сделать какую-нибудь девушку очень счастливой.
— Сомневаюсь. В плане романтики я, наверное, самый безнадежный человек во всем Вашингтоне.
— Но зато вы, вероятно, самый умный. Я читала ваши статьи в «Форин афферс», и, хотя некоторые из ваших заключений меня не убедили, статьи ваши на удивление дальновидные.
— Я польщен.
Он легко коснулся ее плеча и задал свой вопрос:
— А у вас есть кто-то, кто делает вас счастливой?
— Сейчас — нет.
— А можно мне подать заявление о занятии этой должности?
— Можно. — Она улыбнулась. — Но в этом случае мне придется провести с вами собеседование.
— Как насчет ужина в пятницу вечером?
Она кивнула.
— Прекрасно. Постараюсь к девяти освободиться. Устраивает?
— Великолепно, — сказал Джордж. — Рановато немного, но все равно я буду с нетерпением ждать.
*****
— Kala Christouyina!
— Счастливого Рождества!
Семейству Ламброс было что отмечать в декабре 1968 года, когда они собрались все вместе за праздничным столом в родительском доме в Кембридже.
За неделю до этого Тед был официально извещен, что он получает штатную должность с первого июля следующего года. Невероятно, но это решение было принято единогласно.
Более того, преподавательские достижения Теда были настолько очевидны, что количество желающих посещать его занятия в зимнем семестре не поддавалось учету. Если дело пойдет так и дальше, ректорат сможет выделить дополнительные средства, чтобы их отделение расширялось.
Маленький Тед, похоже, окончательно привык к новой школе и даже начал делать успехи в детской команде по хоккею. В довершение всего Сара уговорила Эвелин Унгар, директора издательства Гарвардского университета, взять ее на работу внештатным редактором в отдел классической филологии, используя для пересылки рукописей почту.
Размеры пожертвований бывших студентов университета достигли новых высот, в немалой степени благодаря великолепным достижениям непобедимой футбольной команды Кентербери. В финальном матче сезона ребята разгромили Дартмут, своих извечных соперников, со счетом 33:0. Криса Джастроу, названного лучшим полузащитником Лиги, скорее всего, возьмут в профессиональный спорт. А Тони Тэтчера назначили ректором университета. Теперь у Теда были друзья и в самых высоких кругах.