Огонь с небес
Шрифт:
Да, предали. И она имела право мстить за предательство. Но почему тогда — так плохо?
Почему всегда, когда ей по-настоящему плохо, когда ей угрожает опасность — он всегда на ее стороне. Господи… лучше бы он предал окончательно… не пришлось бы терзаться. Но вместо этого…
Она вдруг поняла, что любит его. Любит, как никогда никого не любила. И сходясь с Толстым, с другими… она вдруг поняла, что подсознательно желала стать грязной… развратной, чтобы он навсегда отрекся от нее. Теперь, когда Толстой был мертв, она вдруг поняла, как мерзко все это было. На самом деле мерзко. Стареющая дама и молодой ловелас… понятно, что
Пусть бы все знали, что и Ее Высочество может любить безответно.
Хотя — а почему безответно?
Все время она что-то от него хотела, на что-то претендовала, срывала свою злость, использовала его, как манекен для битья: мне больно — на тебе! На тебе еще раз! Пусть и тебе будет больно!
Что и когда она ему дала? Даже когда родился Нико, она старалась ограничить общение родного отца с сыном. Хотела, чтобы он вырос не таким…
А каким?! Трусом, как он тогда сказал? Неужели и в самом деле — трусом?
Нет, конечно, не трусом. Цивилизованным человеком. Который будет сидеть в банке — а не в каком-нибудь грязном… Кабуле, стараясь выжить. Который будет… управляющим крупного банка… министром… а почему бы нет? Кем-то, что зарабатывает деньги в тишине кабинета, у кого жена и дети и кого не погребут под троекратный залп в Кронштадте…
— А сама-то ты смогла бы полюбить такого? — ехидно осведомился чей-то голос свыше.
Нет…
Все что у нее есть — это прожитая жизнь. Испорченные годы…
— Ваше Высочество, извольте…
Она вдруг поняла, что ни черта не слушает то, что ей говорят.
— Да, да, продолжайте. Кстати, извольте объяснить… я так и не поняла. Какого рода опасность мне, по-вашему, угрожает…
Пащенко закусил губу… потом решительно снял трубку телефона.
— Извольте, Ваше Высочество. Попробуйте телефонировать в Царское Село.
Ксения взяла трубку, машинально отметив, какая она большая, старая и несовременная… клавиатура была прямо на трубке, между микрофоном и динамиком. Она набрала номер собственного присутствия, со все возрастающим изумлением и недоверием вслушиваясь в гудки. Набрала еще раз — то же самое. Тогда она набрала номер дежурного офицера в Зимнем.
Там и вовсе была тишина. Даже не было гудков, что занято.
— Что… — голос изменил ей, — что происходит?
— Мы должны были уйти на большие учения совместно с Флотом открытого моря. Внезапная проверка готовности. Отрабатывать проводку караванов в условиях активного противодействия. С утра отключили все виды связи, мы — как на необитаемом острове. Я вспомнил, что мне сказал… адмирал Воронцов, и на свой страх и риск осмелился послать за вами. И максимально задержал отправку ордера — насколько мог.
Ксения пристально вгляделась в лицо офицера: когда ей надо было, она умела это делать.
— То есть, корабли не ушли? — спросила она.
— Никак нет, Ваше Высочество, не ушли…
— И на них есть вооружение?
— Конечно, Ваше Высочество.
— О какого рода кораблях идет речь?
— Полный авианосный ордер, Ваше Высочество, возглавляемый авианосцем «Александр Третий». Восьмая дивизия эсминцев, самая подготовленная на флоте. Два судна-матки — «Держава» и «Гавриил». На каждом — по шесть скоростных катеров, по десять лодок с жестким днищем и катерные команды спецназначения.
Что такое «катерная команда спецназначения», Ксения представляла себе слабо. Но помнила, что спецназ в любом роде войск — это наиболее подготовленные, элитные части и предназначены они для активных действий в мирное время и в условиях особого периода… [16]
Так что у нее в руках была целая флотская армада…
Но додумать эту мысль она не успела — с грохотом и шумом ворвался адмирал Иконников, командующий Флотом Атлантического океана. Кричать он начал еще в коридоре.
16
Предвоенное состояние, объявляется особым сигналом. В РИ — условный сигнал «Набат». По этому сигналу войска получают боекомплекты и покидают военные городки, чтобы рассредоточиться на местности. Принимаются меры по защите мирного населения. При необходимости — начинается призыв казаков на действительную.
— Капитан первого ранга, это…
Он осекся на полуслове, увидев Ее Высочество.
— Александр Иванович… — Ее Высочество широко распахнула глаза, подходя ближе, — рада вас видеть… Как Ивонна Николаевна поживает? Внуков еще не нянчит?
Надо было видеть сейчас принцессу — еще в детстве она могла выпросить у отца все что угодно, искусно чередуя истерики, обещания и просительный взгляд. Это искусство она оттачивала на своих близких тридцать лет — и сейчас могла уговорить собаку уйти из мясной лавки.
— Никак нет-с… Весьма польщен. Что помните нас… — растерялся адмирал.
— Ну, как же. Я помню Александру — такая красивая девочка, вся в мать. Отправьте ее к нам во дворец, мы ей быстро подыщем партию…
— Непременно-с…
Ксения закончила с любезностями, расчетливо отдавая инициативу мужчине.
— Осмелюсь спросить, Ваше Императорское Высочество, чем мы обязаны столь высокой чести незапланированного визита…
— О, сударь, я думаю, вы прекрасно знаете мои обстоятельства. Когда я увидела вертолеты, то грешным делом подумала, что один из моих давних воздыхателей окончательно потерял голову. Но его здесь нет, я жестоко обманута, а капитан первого ранга Пащенко докладывает мне ужасные вещи…
— Капитан первого ранга Пащенко, доклад!
— Есть, господин адмирал. Потеряна связь с Зимним дворцом и с Царским Селом. Средства разведки флота фиксируют значительно возросший обмен военного министерства с округами, а также передвижение гвардейских полков в районе большого Петербурга. Капитан первого ранга Пащенко доклад закончил.
Адмирал нахмурился.
— Что все это значит?
— Господин адмирал… — Ксения решила, что настала пора для завершающего удара, — на днях у меня были гвардейцы. Они были так грубы. Говорили, что я предаю память своего брата и отца. Представьте — они требовали досрочно отказаться от регентства!