Огонь с небес
Шрифт:
Полковников — продукт нового времени. Это — тип тех офицеров, которые делали революцию ради карьеры, летели, как бабочки на огонь, и сгорали в ней без остатка <…> 34-летний полковник становится главнокомандующим важнейшего в политическом отношении округа с почти 200 000-ною армиею. Тут начинается метание между Керенским и Советом и верность постольку-поскольку. Полковник помогает большевикам создать движение против правительства, но потом ведет юнкеров против большевиков. Много детской крови взял на себя он…
Штабом восстания назначили штаб Петербургского военного округа, находившийся на Дворцовой площади в красивом четырехэтажном, классической архитектуры, здании. Здание Генерального штаба отвергли потому, что там у заговорщиков не было даже примерного перевеса, многие на словах сочувствовали и ругали власть — но твердой поддержки не было. В штабе Петербургского военного округа поддержка у заговорщиков была — твердая, с перевесом…
Мятеж начался с утра, когда главноначальник [14] Петербургского военного округа, генерал-полковник Олег Васильевич Романов (не из Августейшей семьи, просто однофамилец, к чему сами Высочайшие особы относились с юмором и нередко приглашали генерала за свой стол), прибыл на службу. «Руссо-Балт» подкатил к главному входу в здание штаба, часовые привычно взяли на караул, и генерал-полковник привычно взял толстенную папку из машины и привычно кивнул им вместо отдания чести. Он и в самом деле был больше управляющим поместьем, чем офицером, и, привычно идя на службу, думал о том, как, не вылезая за рамки отпущенных на этот год ассигнований, позволить себе закупить новые тренажеры с виртуальной реальностью, которые ему показывали вчера. Можно, конечно, перебросить деньги из статей, отпущенных на боевую учебу — но эти статьи защищенные, их трогать нельзя. Разве что с Высочайшего соизволения, но и во дворец идти по таким мелочам — право же, неловко.
14
В русской армии разделялось понятие «командующий» и «главноначальник». Главноначальник — больше менеджер, чем офицер, он должен обеспечивать нормальное функционирование армии в мирное время, ее снабжение, проведение учений, пополнение техникой и личным составом, бороться с воровством и коррупцией. Командующий — именно военный офицер, призванный вести армию в бой. Все командующие находились при своих округах, но были приписаны к Генеральному штабу, все они являлись офицерами именно Генерального штаба, а не армии.
Так он прошел в свой кабинет, скромно обставленный, как кабинет бюрократа, — и увидел двоих: командира одной из частей гвардии, графа Шубова, и начальника военной контрразведки округа, генерал-майора Латыпова. То есть Петрова и Котова. Точнее наоборот — Котова и Петрова. Первый — как раз и был тем, кому удалось-таки заманить в ловушку сверхосторожного Ахметова — но об этом тогда никто не знал.
— Господа…
— Срочное дело, господин генерал-полковник. По квартирмейстерской части.
Квартирмейстеры — так раньше называлась разведка, это слово использовали по сей день. Генерал-полковник не обратил внимания на тот факт, что в присутствии — кроме этих двоих офицеров — больше никого не было. Что было удивительно — кабинет главноначальника осаждали с утра до ночи. Олег Васильевич даже порадовался: будет время спокойно разобрать документы.
— Десяти минут вам хватит, господа?
— О, вполне, господин генерал-лейтенант…
— Извольте…
Они прошли в кабинет. Закрыли за собой дверь.
— Что опять произошло? — спросил Олег Васильевич, садясь за свой стол.
— Извольте…
Шубов положил бумагу на стол. Генерал Романов надел очки, вчитался…
— Это что? — спросил он.
Офицеры молчали.
— Я спрашиваю, что это? — Романов отшвырнул от себя бумагу. — Вы что, пьяны?
— Отнюдь, сударь. Это то, что нужно подписать. Ради блага России.
Генерал Романов багровел на глазах.
— Вы…
— Не нервничайте так, — сказал Латыпов, — просто сдайте командование.
Это был приказ о переводе войск округа на военное положение. Этим же приказом назначался командующий — граф Шубов.
— Вы… вы безумцы! Это же мятеж! Зачем вам это?
— Ну, полагаю, ваше положение несколько не то, чтобы задавать такие вопросы. Учитывая, сколько денег вы были должны и каким образом вы не только погасили свои долги, но и подзаработали, советничая в Кабуле. И это не мятеж, а восстановление законной власти в лице Его Императорского Величества, Императора Павла Второго, — скучным тоном пояснил Шубов. — Настало время прервать незаконную узурпацию власти в стране и призвать…
Да… увы, и Олег Васильевич Романов был замешан в преступные действия тех, кто создал сеть в Кабуле… Человек слаб: двоим дочерям надо учиться в хорошем университете, жена требует новых нарядов, а банк — ежемесячных погашений. После Кабула все эти проблемы были решены. Вот только денежная нечистоплотность — это одно, а вооруженный мятеж против законной власти, измена присяге — совсем другое.
— Вон! — сказал Романов. — Вон!
Офицеры переглянулись. Латыпов достал пистолет с глушителем. Ни одного офицера при входе в здание не обыскивали, а тем более — генерала.
— Последний шанс. Подписывайте. Это ваш шанс — если не выступить с нами, то остаться в стороне, клянусь честью, тогда мы вас не тронем.
— Пошли вон, негодяи! Убийцы!
Латыпов нажал на спуск, прервав фразу на полуслове и отрезая все пути — себе и остальным. Теперь они пролили кровь и отступить уже не могли.
Из большой офицерской сумки граф Шубов достал еще один экземпляр приказа. Достав из письменного прибора перо и листок бумаги, потренировался и вывел подпись, похожую на подпись генерала Романова. Передал перо Латыпову — но тот отказался, достал свое. Красивым почерком написал: «Контрассигновал генерал-майор Латыпов». Такие приказы были недействительны без контрассигнования…
Затем убийцы принялись спешно наводить порядок в кабинете. Они хорошо понимали — не все так тверды в своем намерении, как они, и некоторые могут впасть в истерику, если увидят мозги предыдущего начальника на стенах. Но граф Шубов в отрочестве тайно почитывал Троцкого, Бакунина, Ленина и знал, что революция питается кровью…
И чем больше крови — тем лучше. Некуда отступать.
Этот день был днем особенным — днем тезоименитства Ее Высочества, принцессы Ксении, Регента престола и принцессы Правящего дома. На самом деле заговорщики хотели выступить, когда Ее Высочества в Царском Селе не будет, а вот Павел, будущий Император, которому до двадцати одного года осталось совсем немного, — будет. В это было сложно поверить — но очень немногие заговорщики знали план до конца — что делать, если Павел откажется воспринять престол из таких рук? Но граф Шубов и некоторые другие заговорщики знали — добить Августейшую семью и установить в стране Директорию, то есть военную диктатуру.
С двадцати восьми лет — почему-то этот возраст Ее Высочество Ксения Александровна восприняла, как наступление старости, — день тезоименитства она праздновала очень скромно, говорили еще — камерно. За пределами Царского Села не производилось никаких торжеств, в самом Царском Селе каждый его обитатель получал подарок и чек на крупную сумму, собирались только самые близкие Ее Высочеству люди. В этот раз тезоименитство обещало быть скромнее, чем обычно: Ее Высочество надела траур по невинно убиенному графу Толстому. Все знали о ее морганатическом браке и другого просто не поняли бы — а Ксения Александровна всегда внимательно прислушивалась к общественному мнению. И хотя поступала далеко не всегда в соответствии с ним, во внимание брала всегда. Полагаю, если бы в стране существовала представительная демократия и проходили бы выборы, как в бедных САСШ, — ей рано или поздно удалось бы избраться. Даже несмотря на предубеждение против женщин.