Охота к перемене мест
Шрифт:
Четырехгранная решетчатая секция висит под вертолетом на стропах, к земле тянутся четыре расчалки из пеньковых веревок. Шестаков дирижирует, стоя на верхней площадке, а Михеич — главнокомандующий на земле.
Возле каждой расчалки двое монтажников. Восемь человек регулируют этими расчалками точную стыковку секций, для чего одни подтягивают груз, а другие в это время расчалки ослабляют.
До Нонны с верхней площадки доносились голоса Шестакова, Погодаева, Мартика, Кириченкова, они колдовали там над тросами и лебедками. Склоняли слова: рычаг, сечение, полиспасты, барабан, ванты, траверз, растяжка и какие-то таинственные жимки. Когда Мартик спускался на землю, ему иногда приходилось брать на себя обязанности переводчика с языка такелажников на общедоступный.
А за последние две недели башня настолько прибавила в росте, что голосом команды не подашь, связь с верхотурой поддерживается флажками, а с вертолетом, как и прежде, — по рации: пилоту оставлены наушники.
Сегодня, в пасмурный день, Нонна с трудом различала среди монтажников Мартика. Ей помогала на этакой высоте лишь одна отчетливая примета — его широкие плечи. Черных бровей под самым обрезом каски уже не увидать.
«Давно пора взяться за тетрадку с ролью, уединиться, а я все торчу здесь. Не отрываю глаз от Мартика. Даже шея заболела. Может, я слишком его люблю? Слишком... Разве в любви может быть «слишком»? Пожалуй, это «слишком» и есть истинная любовь».
Когда Мартик гостил в Свердловске, он пришел к выводу, что о силе взаимной привязанности следует судить не по тому, как часто возвращаются оба к минутам, часам, прожитым вместе, а по тому, как пусто, сиротливо им становится в разлуке.
С каждым днем Нонна все смелее углублялась в тайгу. За хвойным частоколом на сопке все явственнее виднелась верхушка телебашни — таежный маяк.
Последнюю неделю к башне почти ежедневно пристраивали по одной секции, и, как уточнил Михеич, башня почти каждый день вырастала на девять метров.
Нонне следует лишь помнить, что ориентир при тумане исчезает; при скверной видимости недолго и заблудиться.
Она подолгу пропадала в тайге и, как казалось Мартику, была довольна — роль складывалась интересно, пришло радостное предчувствие удачи. Тайга, несмотря на мошкару, оказалась удобным репетиционным залом. Хотя репетировать приходилось в накомарнике, она к этому притерпелась.
А ведь комарье может помешать не только зарождению, но и самому восприятию искусства.
Мартик рассказывал: в прошлом году под открытым небом устроили киносеанс для строителей. Мошкара так густо роилась в голубом луче, что экран был как за матовым стеклом. Крутили французскую комедию «Старая дева». Сцена пляжа, где нашла себе жениха Анни Жирардо, показалась невероятно смелой. И дело было не в голых спинах, куцых лифчиках, фиговых трусиках, а в том, что кинозрителей нещадно грызла мошкара, и на экран, битком набитый обнаженными телами, смотреть было страшновато.
Неожиданно в Лунный терем явились незнакомые вертолетчики, судя по знакам отличия — начальство. Слухом тайга полнится! Они попросили ансамбль «Кононова — Чернега» выступить в субботу и в воскресенье на Усть-Кутском аэродроме, где базируется несколько эскадрилий. Вертолет за ними пришлют, прогноз погоды хороший.
Нонна вопросительно посмотрела на Мартика. Тот радостно закивал, ему польстило приглашение. А может, он потому поспешил согласиться, что приглашение было приятно Нонне.
В понедельник Маркаров встречал Нонну, она не вернулась.
От радиста узнал, что начальство из Аэрофлота упросило ансамбль полететь из Усть-Кута дальше, к строителям моста через Лену. На имя Маркарова поступил сердечный радиопривет и просьба не беспокоиться. Управляющий Пасечник разрешил Чернеге задержаться на три дня. Копия приказа передана по радио Рыбасову.
Вернулась Нонна оживленная. Концерты прошли — лучше нельзя. Чернега клялся: если бы Нонна только позволила летному составу, ее бы в Усть-Куте до вертолета Ми-8 несли на руках. А ему не позволили самому тащить баян!
Поначалу финский ангар из ребристого алюминия под полукруглой крышей, покрытой тем же алюминием, предназначался под склад оборудования. А использовался он как клуб; пришлось лишь пристроить к нему крыльцо. В этом ангаре, уставленном стульями и скамейками, пропахшем керосином, и выступали Нонна с Чернегой. На концерт набилось сотни три слушателей, не меньше.
— И знаешь, Мартик, кто оказался среди слушателей? Ирина Георгиевна Пасечник! Прилетела в Усть-Кут по делам своей Строймеханизации. Пасечника тоже нет дома. Ирина Георгиевна опасается, что полетел за очередным выговором на бюро обкома...
На воскресном концерте случилась маленькая заминка. Нонна читала стих Есенина про собаку «Утром в ржаном закуте». После слов «и струился снежок подталый под теплым ее животом» диспетчер аэродрома Тамара Терентьевна — все дежурство она не вынимает сигарету изо рта, матерщинница, охрипшая от перебранок с пассажирами и летным составом, — вдруг разревелась в три ручья и выбежала из клуба.
Нонне пришлось прервать чтение, чтобы и самой успокоиться.
— Значит, ты хорошо читала.
— Хорошо, — согласилась она без рисовки. — Давно и прочно люблю это стихотворение. Читала еще на экзамене в театральное училище...
— Сочувствую Тамаре Терентьевне...
— А мне ты сочувствуешь? Клянусь, не знала, что за четыре дня смогу так соскучиться... Больше меня никто из нашего хвойного закута не выманит! До самого отъезда.
Все дни и ночи, прожитые в Лунном тереме, она испытывала необъятную радость и не хотела думать о близком отъезде.
Она все строже упрекала себя за то, что согласилась бросить Мартика на четыре дня и четыре ночи.
Он возьмет несколько дней в счет отпуска и проводит Нонну до Иркутска, посадит там в самолет.
С ними полетит и Погодаев. Он хочет завербоваться на какой-то рейс матросом на баржу. Из Иркутска ему лететь в Красноярск, оттуда плыть вниз по Енисею до пристани Маклаково.
Погодаев уже уложил свою котомку. С некоторых пор, помимо нехитрого гардероба, котелка, кружки, охотничьего ножа, Погодаев, приученный Мартиросом, возил и несколько книг: «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, томик Твардовского, путеводитель по заповедникам России и сборник очерков о строителях Братска «Полюс мужества».