Охота на охотников
Шрифт:
– Все понятно, - догадался проницательный Егоров, сурово шевельнул бровями, - скучаешь по дальнобою...
– Скучаю, - подумав, признался Левченко.
– Потерпи малость, - назидательно и грозно, будто имел дело с несмышленым школяром, произнес Егоров.
– Потерпи, выжди и труп твоего врага пронесут мимо тебя...
Левченко удивленно приподнял брови.
– Вообще-то, Вован, пора собираться в другую сторону. В Москву.
Левченко послушно наклонил голову.
– Когда?
– Скоро. Может быть, через неделю, может, чуть раньше, а может, чуть позже - недели через полторы. Решим, в общем. Пора, Вован, открывать сезон охоты. Не дадим щипать нас, как приготовленных для шулюма уток...
– Егоров помолчал немного. По тому, как напряглось его лицо, стало понятно: чего-то он не досказывает.
– Что-нибудь случилось?
– У меня тут приятель один старый обнаружился, непростой человек, как про таких говорят.
– Егоров закашлялся, выбил из груди мокротную тяжесть, мешавшую говорить.
– Он-то мне, собственно и помог навести в милиции справки... Под колпак тебя, Вован, взяли в Москве.
– Это я чувствую...
– Кто-то из милицейских чинов. В самом аж министерстве эта сука работает - аж там... Кто конкретно - он пока не знает, но узнает обязательно.
– Это та профура, которой Моршков звонил. Она, наверное, и пасет меня, больше некому.
– Левченко залез пальцами в карман куртки, достал бумажку.
– Вот. Подполковник Моршков называл её Ольгой Николаевной. Фамилия - Кли... Климова, Клименко, Клиросова, Клипова, Климактерическая, Клибобоева или что-то в этом духе. Моршков называл её товарищем подполковником...
– Ну, товарищей подполковников в Москве знаешь сколько? Как собак нерезанных. Воз и маленькая тележка.
– Но подполковников-баб, да ещё с известным именем и отчеством - раз, два и обчелся.
– Тоже верно, - Егоров крякнул, помял пальцами живот - место, где у него продолжал ныть шрам, оставшийся после аппендицита, - но если бы это было министерство куриных прививок или госкомитет водопроводных заглушек тогда проблем не было бы, а Министерство внутренних дел - это Министерство внутренних дел, организация, куда не так-то просто добраться. Теремок за семью печатями. Я уже загнал сведения об этой бабе своему корешку - ответа пока нет.
– Жалко.
– Левченко вздохнул и спрятал бумажку в карман.
– Говорят, что моя милиция меня бережет, а она вон как бережет...
– Потому мы и решили гуртом подниматься. Думаю, к нам кое-кто ещё присоединится. Если понадобится - и милиции накостыляем. Так что не горюй, дружок. Узнаем, кто эта твоя таинственная "Кли...". Обязательно узнаем. Оружие у тебя есть?
– спросил он резко, будто выстрелил.
Левченко опасливо дернул головой, вбирая её в плечи, скосил напрягшиеся глаза на телефонный аппарат.
Егоров заметил движение.
– Думаешь, подслушивают? Да кому мы с тобой нужны? Я - не Мюллер, ты - не Штирлиц. А оружие нам понадобится обязательно. Они же вооружены?
– Вооружены.
– Вот. Значит, и у нас должны быть не только рогатки.
– Один ствол есть, - смущенно пробормотал Левченко. Это была его великая тайна, которую он не хотел открывать даже своему напарнику, но сейчас наступил тот момент, когда скрывать нельзя.
– Купил по случаю. Чтобы веселее жилось.
– Длинный ствол или короткий?
Левченко не сразу понял, что Егоров имеет в виду, замялся, глянул вопросительно - уж не об обрезе ли спрашивает напарник, - и тут до него дошло, что "длинный ствол" - это автомат или карабин, а короткий пистолет. Улыбнулся виновато:
– Короткий.
– Тоже дело, - одобрил Егоров, - нам и короткие стволы сгодятся. Но пару длинных нужно иметь обязательно.
– Он озабоченно потер один висок, потом другой.
– Ладно, этим я займусь.
Скоро Егоров ушел. Левченко ощутил пустоту. Это ощущение вызвала у него прохладная проволглая тишь дома, в которой не было ни одной живой души. Кроме Чики.
Нина Алексеевна стала часто уходить по вечерам. Левченко думал, что она занята чем-то в школе - то ли ведет занятия с отстающими, то ли встречается с бывшими учениками, а оказалось, нет: Нина Алексеевна начала посещать разные партийные собрания.
– Мам, зачем это тебе надо?
– спросил у неё Левченко.
– Ну как же, сынок! Разве тебе нравится, сынок, как мы живем?
– Нет.
– А беспросветная нищета наша? Конца-краю ей не видно. Я раньше поддерживала демократов, даже на митинги в их поддержку ходила, а сейчас они вон, демократы эти...
– Что они?
– Да посмотри, что они со всеми нами сделали? Телевизор включить невозможно - народ голодает, учителя бастуют, врачи тоже бастуют, шахтеры перекрывают железную дорогу, жены летчиков - взлетные полосы... Женщины плачут, дети плачут...
– Держалась бы ты, мама, от всего этого подальше, - посоветовал Левченко.
– Не могу. Кто-то же должен подавать голос в защиту этих людей.
– Но не ты же, мам! Для этого Государственная дума есть...
– Левченко помотал в воздухе ладонью и не нашел, что можно к этому добавить, Государственная дума, в общем.
Мать заминку сына мигом уловила.
– Ну вот, видишь, защитников - раз, два и обчелся. Даже меньше того на счете "раз" ты уже остановился.
Как-то она разоткровенничалась с сыном:
– Знаешь, я - человек мирный, оружие в руки никогда не брала. Но если сейчас неожиданно крикнут: "Круши гадов!" - я возьмусь за винтовку.
– И сможешь стрелять?
– с любопытством спросил он.
– Смогу.
Вот такой у него сделалась мать. И превращение это произошло в последние месяцы. Сын наблюдал за метаморфозами с грустью: винтовка ведь не женское дело.