Охотники за мифами
Шрифт:
И все же снова очутиться в тепле казалось почти несбыточным чудом. В объятиях метели, вызванной зимним человеком, чтобы унести их от полиции, холод стал чем-то вечным и неизбывным. Сознание Оливера притихло и онемело, погружаясь во мрак. Фрост умчал Оливера и Кицунэ далеко в лес, но даже когда полет закончился, Оливеру понадобилось много времени, чтобы стряхнуть с себя ощущение холода, притупляющего мысли и чувства. На нем были теплые ботинки, но вот куртка осталась там, в озере, где он впервые пересек Завесу, а рубашка не защищала от воздействия стихии.
Кицунэ первой обнаружила домик. Ведь органы
Они двигались строго на север с того момента, как Оливер смог идти на своих двоих, и крадучись пробирались по лесу, пока не отошли подальше от городка. Тут Кицунэ начала принюхиваться и вскоре вывела их на берег небольшого озерка. Там стояло несколько охотничьих домиков. Лишь один из них был занят и при этом находился в полумиле от наиболее отдаленной из хижин — той, которую они выбрали.
Именно так Оливер и представлял себе настоящее деревенское жилище. С двумя дровяными печками и притом без всяких иных обогревателей, электричества и водопровода. Вместо плиты какой-то предприимчивый умелец установил за задней дверью барбекю-гриль с газовым баллоном.
Три комнаты. И все примитивно до ужаса.
Но там обнаружились постели, одеяла, а в кухонном шкафу — консервные банки с острой ветчиной и «СпагеттиОс». В комоде Оливер нашел несколько свитеров и две пары старых штанов, а в платяном шкафу в той же комнате — рваную зимнюю парку, которой было, наверное, лет тридцать. Когда Оливер напялил ее и оказалось, что она впору, он громко рассмеялся от удовольствия и облегчения.
На рассвете Кицунэ разбудила его. В тесном пространстве домика разливался чувственный запах мускуса. Нефритовые глаза светились в тусклом утреннем свете, сочившемся сквозь окна. Перекинулись парой незначащих фраз. Оливер позавтракал ветчиной, а пару банок «СпагеттиОс» — последние из запасов, что оставались в кухонном шкафу, — сунул в карман пахнущей плесенью парки, вместе с консервным ножом. Потом вышел через заднюю дверь и помочился в кустах, недоумевая, где же провел ночь Фрост. Затем они снова тронулись в путь.
Часы тянулись. Оливер по солнцу определил, что дело шло к полудню. Они тащились по снегу уже много миль — вернее, тащился он, а двое его спутников двигались без всяких усилий. Чуть позже, когда воздух стал теплее и снег начал подтаивать, Оливер снял парку и перебросил через плечо. Ногам по-прежнему было холодно, ступни совершенно закоченели, но лицо, руки и тело от движения согрелись.
Примерно каждый час они делали привал, чтобы Оливер мог перевести дыхание и немного отдохнуть, прислонившись к какому-нибудь дереву. Но его спутники не знали усталости. Ему хотелось понять, откуда они черпают свою энергию, но всякий раз собственные думы отвлекали его от вопросов, и он решил, что узнает все в свое время, когда они сами расскажут об этом.
Его преследовали воспоминания о доме. Запахи и звуки уютного старого особняка на Роуз-Ридж-лейн сопровождали его все время путешествия по лесам Северного Мэна. Поблескивая на солнце, тающий снег стекал с голых ветвей и сосновых иголок, а Оливер вспоминал, как обычно проводили декабрь обитатели дома возле океанского утеса, в Киттеридже. Мысленно он снова и снова возвращался в мамин салон, где сидел перед тем, как началась метель и появился зимний
Как вышло, что эти воспоминания стали для него более важными, существенными и осязаемыми, нежели события последних двух дней? Тем не менее это случилось. Мир по ту сторону Завесы занял свое место в сознании Оливера, он принял его реальность. Несомненно, этот мир был фантастическим, но все, что он пережил там, нисколько не походило на сон. Он ощущал твердость земли под ногами, пробовал на ощупь все тамошние вещи: кору деревьев, песок в Песочном замке… И ветки царапали ему лицо, когда он шел сквозь лес.
Теперь он очутился в своем собственном мире. Реальном мире. Но и здесь по-прежнему оставался мишенью, добычей, словно сам являлся Приграничным и поэтому знал, что промедление увеличивает опасность. Оливеру не оставалось ничего другого, как идти вперед. Сожаление, страстное желание остаться в знакомом мире, который он знал и понимал, было острым и глубоким. И хотя Оливер наслаждался своей встречей с невероятным и сверхъестественным, вернувшись в знакомый мир, он начал колебаться.
Кроме того, теперь и этот мир стал каким-то нереальным. Оливеру чудилось, что все события вчерашнего вечера — с катком и железнодорожной станцией, убийством девочки и их побегом, а вернее, полетом от полиции — произошли с кем-то другим. Одно дело — пересечь Завесу и увидеть тамошние чудеса и совсем другое — брести декабрьским утром по северному лесу в компании экзотической женщины-оборотня и Джека Фроста.
Поэтому он так цеплялся за воспоминания о родном городке и доме, в котором вырос. Как бы далеко он ни был сейчас, они оставались последним оплотом реальности. И Оливер нуждался в них.
Чем дольше они шли, тем нереальнее казалось все вокруг. Недавний снегопад сделал лес поистине первозданным, а небо окрасил в чистейший голубой цвет. Краски были такими насыщенными, а воздух — таким чистым, что Оливеру подумалось: это и есть мир волшебства и мифов, и на деле между миром, который он знает, и тем, что скрывается за Завесой, не столь уж большая разница. Будто можно оказаться на другой стороне, просто скосив глаза или зайдя под особым углом за какое-нибудь старое дерево.
Он устал. Но остановиться его заставила отнюдь не боль в ногах. Кицунэ ушла довольно далеко вперед, так что он видел лишь ее силуэт, припавший к снегу, да отблеск солнца на ярком, красновато-рыжем мехе. В этот момент он не мог бы с точностью утверждать, в какой из своих ипостасей она находится — лисы или женщины, — но понимал, что это не имеет никакого значения.
Бледно-голубые глаза зимнего человека все утро казались ему ничего не выражающими. Но теперь Фрост, видимо, почувствовал, что Оливер не просто устал. Он склонил голову и внимательно посмотрел на своего друга. Сосульки волос, свесившись набок, сыграли странную декабрьскую мелодию.
«На своего друга. Друг. Какое странное слово. Не знаю, действительно ли мы с Фростом — друзья, — подумал Оливер. — Быть может, лишь долг чести удерживает зимнего человека на моей стороне?»
Он предпочел не искать ответа на этот вопрос.