Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба
Шрифт:
– Никто из смертных этого не знает.
Слова безумца прозвучали, как гром. Никто! Никто ему не поможет!
– Значит, придётся искать этот выход самому, – с отчаянием произнёс Пар.
– И не найти. Уж поверь, я проработал там везде, побывал в самых укромных и тёмных уголках. И уж я-то знаю, что тебя там ждёт.
– Тогда расскажи мне. Расскажи мне всё!
– О! Это долгая история! Меня зовут Пит, и я, значит, с Земли. Здесь все с Земли. Люди в смысле. А ты знаешь, что ты с Земли?
– Да, знаю.
– Хорошо, значит, если знаешь. Многие не знают. Многие позабыли. Но я не забыл. Я помню Землю. И я помню родителей. Особенно отца, да, отца. Не помню, как его зовут, но помню, что у него было имя. У всех было имя! Но многие его забыли. Тогда, в дни моего детства, была война. И мы, значит, эту войну проиграли. Нас почти что поработили. Захватчики стали жить припеваючи, а мы, значит, делали всю чёрную работу. Наш народ стал считаться
И тогда отец сказал мне: «Не забывай, кто ты есть, сынок. Не забывай, что ты – не раб, ты свободный человек. И все мы: народ, люди, звери, птицы, деревья – все равны. Это очень легко забыть и в этом очень легко себя потерять. И вот чтобы не потерять себя, нужно провести в уме своём черту и поклясться самому себе, что бы ни случилось: дурного или хорошего – не переступать через эту черту».
Так, когда ранним утром мы, дети порабощённых родителей, вовсю трудились на чёрной работе – прилетели их огромные стальные птицы и всех нас забрали. Я тогда, помню, как жутко злился, что эти гиганты похитили самых трудолюбивых из нас, а ленивые дети захватчиков, которые в то время даже не встали со своих мягких перин, мирно видели десятый сон. Но это было давно. Теперь я уже и не злюсь. Так вот, значит, забрали нас эти белые громадины – это сейчас они просто большие, а тогда, для нас, маленьких, они были подобны горе. Все мы жутко их боялись. Много позже я узнал, что они в действительности не такие уж и страшные, какими кажутся на первый взгляд. С детьми-то они справиться могут, а вот взрослых они боятся – держатся от тебя на расстоянии двух метров, да тыкают в тебя своими палками. Немного ловкости – и эта палка уже у тебя в руках. Но это сейчас я всё знаю, а тогда мы все жутко боялись. Да, так и было.
И вот тогда собрали всех нас в огромный ангар и всю дорогу нам рассказывали, как нам повезло, что нас схватили и пленили. Говорили, что теперь у нас у всех один общий дом, одно общее дело и одно общее имя – «человек». Нас заверяли, что все мы рано или поздно это поймём. Тогда-то я и сказал себе: «Друг, тебя зовут Питт. И всегда будут звать Питт, что бы ни случилось, что бы тебе не говорили». Я повторял своё имя с пробуждением, я повторял своё имя перед сном. Тихо, конечно, чтобы никто не слышал. Так я и сохранил его в своей памяти. У вас есть имя! У всех есть. Просто не все его помнят. Я говорил, что вон ту леди зовут Жозефина? Что? Ну, хорошо, хорошо, я продолжаю.
С тех пор имя становилось редкостью. Тогда как любое наше увлечение каралось огненным народом, я нашёл себе такое, в котором бы меня не сумел упрекнуть ни один хозяин. В детстве мой отец коллекционировал какие-то бумажки – я помню это. Марки… да, точно, марки! Так вот, а я, значит, начал коллекционировать имена. Я узнавал, как кого зовут, и пристально вглядывался в лицо человека, запоминая его черты. Так я создавал очередную именную фигурку у себя в памяти. Спустя много лет в повзрослевших и постаревших согражданах я всё-таки распознавал некоторых из тех, кого так долго изучал. Моя коллекция пополнялась, хотя с годами собирать её становилось всё труднее. Моя память стала периодически меня подводить, да и другие стали забывать, кто они.
– Что Вы ещё помните? – спросил Пар.
– Всё началось тогда, в корабле, когда я дал себе слово, что никогда не забуду, кто я есть. Перед тем, как приземлиться на огненной планете, в нас вживляли какие-то лепестки. То ли белые, то ли голубые – у них был странный цвет. От них на метр веяло холодом. И вот, представляете, как такой лепесток распускается на тонкие нити и впивается к тебе в грудь, проникая в самое сердце. Так и было. От холода внутри всё разрывало, болело, ныло и создавало невыносимую тяжесть, как будто у тебя внутри поселился огромный ледяной паук. И он по всему твоему телу сплёл паутину изо льда, а сам притаился, обняв твоё сердце длинными острыми лапками, и ждёт, когда оно станет таким же холодным, как у похитивших тебя хозяев. Слава богу, когда мы вышли из корабля в жару, боль утихла.
Дальше у нас всё забирали и разделяли нас на группы. А потом – годы непрерывной работы. Я переработал везде, где только можно, во всех Обителях. Я делал это, потому что так мне удавалось разузнать как можно больше имён, пополнив ими мою коллекцию.
– Во всех Обителях? Их несколько? – удивился Пар.
– О, да! Их великое множество! Они разбросаны на всей поверхности солнца. Но побывать в них всех не удаётся, пожалуй, даже хозяевам. Слишком уж их много. Когда я говорил про все Обители, я имел в виду все четыре: детская Обитель, Обитель молодости, Обитель для зрелости и Обитель для старости. Как только годы берут своё, тебя непременно перевозят в другую крепость. В первой тебя знакомят с их правилами и обычаями, дают свыкнуться со своей участью. Но рано или поздно в тебе вскипает дух противоречия, и ты готов бросить вызов всему миру. Тогда тебя переводят во вторую Обитель. Уж там к тебе найдут достойный подход. Если первый приют тебе казался страшным, то после Обители молодости ты понимаешь, что это были только цветочки. Хе-хе, – старик хрипло засмеялся.
– И чем дальше – тем хуже?
– Нет, наоборот! После второй крепости никто уже не бунтует. С нами там не церемонятся и ставят на своё место. Остальные Обители отличаются лишь ношей, которая сваливается к тебе на плечи. Самое главное – это, конечно, строительство стен. Чем выше и быстрее ты их построишь, тем довольнее будут хозяева. Если у них вообще есть какие-то эмоции. Для строительства материал нужно извлечь, обработать, установить. И всё это сопровождается мощными всполохами. А этот огонь вечно что-то рушит. А ты потом ходи, заделывай за ним дыры. Пожалуй, ничего хуже строительного труда я вспомнить не могу. Городить платину из тяжелейших камней и тел своих друзей – не самое приятное занятие, знаешь ли. Что действительно было весело, так это быть посыльным. Относить еду, питье, поручения – это было так увлекательно! Столько новых имён! Вы себе и не представляете. А путешествуешь ты при этом! Иной раз забьёшься в какую-нибудь щель, да передохнешь минуту-другую. Жаль только, щелей было мало. Те, кто кладут стены, не очень-то любят тех, кто прохлаждается в тени уступов. Поэтому работяги и строили так, чтобы каждый угол хорошо просматривался нашими высокими хозяевами. Но даже когда отдыха было мало, быть посыльным всегда считалось престижно. Это и увлекательно, и не так тяжело. Нашим владыкам было всё равно, кто мы, кто из нас лучше, кто хуже, поэтому мы между собой сражались за место посыльного. Ведь оно сравни путешествиям, если вы понимание, о чём я. Хе-хе.
А ещё были кристаллы! Да-да, среди нас считалось привилегированным занятием работать с кристаллами. Потому что это единственная работа, где не надо бегать туда-сюда. Да и огонь не бил по тем местам, где росли кристаллы. Поэтому работать там было безопасно. Месторождение кристаллов всегда находились в центре Обители. Это был огромный кратер, разветвляющийся пещерами вглубь земли, на стенках которых прорастали удивительные цветы. И цветы эти на самом деле мягкие! Но во время цветения, когда они распускаются, они каменеют и превращаются в рубиновые драгоценности. Зрелище очень красивое. И завораживающее! Главное – не слишком увлекаться, иначе получишь порцию кошмаров от хозяев. После кристаллизации, значит, цветки вынимались из земли. Это было очень просто, потому что их корни во время цветения выходили через стебель наружу и завивались спиралью. Эти завитки выдергивались в первую очередь, так как они могли снова пойти в землю и пустить новое потомство. По всей видимости, хозяева не очень-то ценили эти блестящие растения. Там, где вовремя был сорван цветок с корнем, больше никогда ничего не прорастало. А между тем кристаллов оставалось очень и очень много. Девонты ещё сажали специальные растения, чтобы яма была ещё больше – бобы. Хе-хе. Хорошие бобы! Но не о них сейчас речь. Потом цветы приходилось разбивать. А разбивать-то толком не обо что! Все твердые породы с собой уносили каменщики, что стену возводят. А у тебя только молоточек, руки да кристаллы. Какие схемы по разбивке этих цветов мы только не изобретали! А сколько было изобретено до нас! Мы били бутон между двумя другими, били молотками всей толпой, отыскивали микротрещины. Самые изворотливые из нас направляли бутон в бутон, пока цветы были мягкими. Так, в момент их твердения, они сами разбивали друг друга. Хозяева ругались, если такое видели – уж очень они боялись, что разрушение произойдёт до того, как корни выйдут наружу.
Потом кристаллы расходились кто куда. Некоторые ящики отправлялись глубоко под землю. Другие –немногие – в мастерскую. В этой мастерской нам уже давали нормальные инструменты, которые резали эти стекляшки, как масло. Мы выпиливали из рубинов разные причудливые формы, а после инкрустировали ими дубинки наших хозяев. Украшали мы их не как кому в голову взбрело, а по определённой схеме. Стимары в наших руках всегда были в нерабочем состоянии. Но это было сделано не для того, чтобы мы не свергли господства Девонтов – нет, этого они не боялись. Как многие из нас уже убедились, находясь в Обители для подростков, магия хозяев действует только на нас, людей. Может это из-за того, что у Девонтов вообще нет никаких чувств, и страха в том числе. А палки эти как раз призывают страх. И ни чей бы то ни было, а твой собственный. Он вырывается из недр твоего подсознания и материализуется вокруг тебя! Но это ты так видишь. Для других ты просто превращаешься в зомби и выполняешь всю работу на автомате до тех пор, пока не сумеешь побороть свои кошмары. Ну, или пока твои страхи не сожрут тебя самого. Увы, первое бывало редко. Очень редко. Мало кто мог этим похвастаться. А когда бывало, хозяева для тебя перестраивали своё оружие и запирали тебя в темнице. Какой? Чёрт его знает, я никогда там не был. Мне об этом рассказывали только. Кто мне об этом говорил? Мимисата… кто ещё? Асилицытум…