Олений заповедник
Шрифт:
– Если ставка хорошая, включите и меня, – пропела Бобби, и Айтел улыбнулся.
– Мы с Джей-Джеем ставим только на неудачников, – сказал он.
В коридоре отеля Джей-Джей слегка покачнулся.
– Чарли, – пробормотал он, – Бобби хорошая девчонка, правильная. Только должен сказать – немного холодноватая, ничего уж тут не поделаешь, такая она есть. Но не волнуйся – она выполнит все, что ты захочешь. – И Джей-Джей поспешил объяснить, что именно подразумевается под словом «все».
Айтелу противно было слушать. «Бедняга Джей-Джей, он еще хуже меня», – подумал Айтел и, прощаясь, похлопал его по плечу.
А в номере Бобби продолжала верещать своим звонким детским голоском.
– Джей-Джей замечательный человек, – заявила она Айтелу. – Вы знаете кого-нибудь лучше?
– Трудно сказать, – ответил Айтел.
– Когда на меня нападает дурное настроение, он всегда такой добрый и внимательный. Иногда я просто не знаю, что бы я без него делала.
– А у тебя часто бывает дурное настроение?
– Ну, последние два месяца были очень тяжелые. Понимаете, я совсем недавно развелась.
– И ты скучаешь по мужу?
– Не в этом дело. Он был трудным человеком. Но, может, это звучит старомодно, а только в доме нужен мужчина, вам не кажется?
«Надо убираться из номера, – подумал Айтел, – здесь можно задохнуться».
– Я где-то уже видел тебя, правда? – сказал он, как в свое время сказал Илене. Бобби кивнула.
– Видели, мистер Айтел.
– Недавно?
– Ну, может, года два назад. Знаете ли, я ведь была актрисой. Собственно, я ею и осталась. Я считаю, что я хорошая актриса, действительно хорошая, люди говорили, что у меня есть талант, но, понимаете, нет поддержки. – Она вздохнула. – В общем, у моего мужа был знакомый продюсер, который был ему обязан, и мне давали лишний раз выступить в массовке. Однажды я участвовала в массовке в одной из ваших картин.
– В какой именно? – спросил он.
– «Наводнение на реке».
– А-а, в этой, – сказал Айтел.
– Нет, мистер Айтел, я, право, считаю, это была замечательная картина. И вы замечательный режиссер. – Она внимательно посмотрела на него и подчеркнуто произнесла: – Я так рада, что мы наконец познакомились.
Она ничем не отличалась от тысячи других актрис. Ее явно научили тому, что актриса должна уметь использовать свои данные, и она их использовала, заставляя свое бледное лицо и мягкий голос изображать искусственный восторг, искусственное отвращение, искусственную веселость.
– Тебе понравилось работать со мной? – пустил он пробный шар.
– Это был ужасный для меня день, – понуро произнесла Бобби.
– Почему же?
– Ну, понимаете, я была такой дурочкой. Я хочу сказать… ох, сама не знаю – у меня была куча всяких идей. Я, например, думала, если мое лицо попадет в камеру, может, кто-то и увидит меня.
– Ты имела в виду, что какой-нибудь начальник на студии скажет: «Кто эта девочка? Пришлите ее ко мне!»
– Точно. – Бобби задумчиво отхлебнула из своего стакана. – Какая же я была идиотка, – произнесла она одновременно весело и храбро. – Помню, в конце дня одна женщина, годы снимавшаяся в массовках, подошла ко мне и посоветовала не лезть вперед. «Они перестанут нанимать тебя, лапочка, если твое лицо примелькается зрителям», – сказала она и была права. – Бобби нервно рассмеялась. – Так что, видите, никакого звездного часа не получилось.
– К сожалению, боюсь, твоя приятельница была права насчет того, чтобы не соваться в камеру, если ты в массовке. – Этот разговор напомнил ему о том, что сказала Илена в тот вечер, когда они познакомились, и ему стало нехорошо. Да разве сможет он когда-либо заняться любовью с Бобби?
Было ясно, что Бобби ждала, когда он сделает первый шаг. Она была еще такая зеленая. Он протянул ей руку, и она положила свою руку на его ладонь и застенчиво села к нему на колени. Поцеловав ее, он понял, что надо уходить из этой комнаты. Губы у нее были сухие и испуганные, а тело напряжено – он слишком хорошо знал это состояние.
– Послушай, – сказал он, – а не можем мы пойти куда-нибудь в другое место? Гостиничные кровати всегда представляются мне трупами.
Она рассмеялась и, казалось, немного отошла.
– Право, не знаю, – сказала Бобби неуверенно. – Понимаете, мы могли бы пойти ко мне, но там не очень. Мне б не хотелось, чтоб вы увидели, какой у меня тарарам.
– А я уверен, что там приятнее, чем здесь.
– О, там, конечно, вполне уютно, но понимаете, мистер Айтел…
– Хорошо, пусть будет Чарли, так вот у меня там две маленькие девочки.
– Я не знал, что у тебя есть дети.
– О да. Они у меня замечательные.
Выход найден, подумал Айтел. Он поедет к ней, поговорит немного, заплатит и ретируется, объяснив, что при детях чувствует себя неловко.
– Поехали, – тихо произнес он.
Пока они ехали через город, она продолжала болтать. Бывают периоды, говорила Бобби, когда ей все противно. В киностолице было так плохо. Если ей удастся немножко выбиться в люди, она думает вернуться в свой родной город. Там есть человек, который все еще хочет на ней жениться, несмотря на детей и все прочее – они были влюблены друг в друга еще в школе. Он знал ее мать и отца, которые были милейшими людьми на свете. Только она оказалась дурочкой – вышла замуж за музыканта.
– Вот такой совет я могу дать всем, – сказала Бобби. – Никогда не попадайтесь на удочку парня, который дудит в трубу.
В ее маленьком четырехкомнатном меблированном домике с дешевой тяжелой мебелью, красным диваном и двумя зелеными креслами, с фотографиями родителей и детей в рамках на стене Айтел почувствовал себя не намного лучше. Бобби, отпустив няню, принялась готовить напитки и где-то – по-видимому, на кухне – включила радио. Прямо напротив того места, где сидел Айтел, стояла лампа на тонкой ножке и рядом – клетка с попугаем. Если Бобби удастся преуспеть в качестве девицы по вызову, она переедет в другой дом, переменит обстановку, у нее даже может появиться горничная, но птица останется при ней. Айтелу почему-то стало жаль Бобби, так жаль, что слезы навернулись на глаза, – только Мэрион мог радоваться тому, что Бобби стала одной из его девиц.