Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Ральф сказал, что вы хотели что-то показать мне.
— Да. Это кусочек пряжи, который мог быть вырван из свитера вашего мальчика. Но может быть, и нет.
— Из черного свитера, который я сама вязала ему?
— Может быть. Мы хотим узнать, опознаете ли вы шерсть?
Он подал ей папку с вещественным доказательством. Она прочитала надпись и внимательно рассмотрела клочок. Затем отложила папку в сторону, резко поднялась и вышла из комнаты. Хиллман пошел было за ней,
Миссис Хиллман принесла большую корзинку. Сев на диван, она порылась в ее содержимом и достала клубки разноцветной шерсти. Вдруг нервно двигавшиеся руки замерли, вынув наполовину использованный клубок черной шерсти.
— Вот что осталось после того, как я закончила свитер Тома. Мне кажется, это та же самая шерсть. Что скажете?
Бастиан оторвал от клубка кусок нити и сравнил ее с той, что лежала в папке.
— Специальное исследование покажет, идентичны ли они. Мы можем установить это только под микроскопом.
— Если они окажутся идентичными, тогда что?
— Я предпочитаю ничего не говорить, пока не получу результаты экспертизы.
Хиллман взял Бастиана под руку и потряс его.
— Не мучайте меня, лейтенант.
Бастиан освободил руку и отступил назад. Вокруг носа и рта легли побелевшие морщины. Глаза сделались мрачными.
— Хорошо, я расскажу вам то, что знаю. Этот кусочек пряжи нашел мистер Арчер. Он был зажат в замке багажника автомашины. Это та самая машина, в которой уехал подозреваемый в похищении вашего сына Харлей.
— Вы считаете, что Том находился в багажнике?
— Может ’быть.
— Но он не стал бы этого делать, если бы… — Губы Хиллмана двигались бесшумно. Он произнес с трудом: — То есть вы подозреваете, что Том лежал там мертвый?
— Мы еще не пришли ни к какому заключению.
Здесь Эллен Хиллман сдавленным голосом, таким, как у ребенка или старухи, произнесла:
— Я не хочу… Я не опознала вашу…
— Но этот факт еще не подтверждает смерть, миссис Хиллман.
— Тогда я не желаю слышать никаких фактов. Ожидание и так ужасно, даже без этих утонченных мучений.
Хиллман нагнулся и пытался успокоить ее.
— Это невежливо, Эллен. Лейтенант Бастиан пытается помочь нам.
Он уже говорил то же самое и обо мне. Это вызвало у меня странное ощущение, что время повторяет само себя и что так и будет до бесконечности, как в аду.
— Однако он выбрал для этого странный способ, — продолжала она. — Посмотри, что он наделал. Все клубки’ валяются на полу.
Она стала пинать их своими худыми ногами. Хиллман встал на колени, чтобы собрать клубки, но она продолжала
Бастиан взял папку и повернулся ко мне:
— Нам лучше уйти.
Никто не возразил. Хиллман проводил нас в холл.
— Пожалуйста, извините нас. Мы не в себе. Вам действительно больше нечего мне сказать?
Холодно ответил ему Бастиан:
— Мы еще не пришли к определенному заключению, чтобы об этом можно было говорить.
— Но вы думаете, что Том мертв?
— Боюсь, что да. Мы узнаем больше, когда изучим содержимое багажника в машине. Извините, мистер Хиллман, но сейчас у меня нет времени для дальнейших объяснений.
— У меня есть время, — вмешался я.
Первый раз за все это утро Хиллман посмотрел на меня не только как на козла отпущения, но и как на вещь, которая может принести пользу.
— Вы хотите рассказать мне, что последует дальше?
— Да, насколько мне это известно.
— Что ж, тогда я оставлю вас, — сказал Бастиан.
Через минуту я услышал шум отъезжающей машины.
Хиллман направил к жене миссис Перес. Затем он повел меня в ту часть здания, где я еще не был. Мы спустились вниз по старинному коридору, напоминающему тоннель, и попали в просторную студию. Две отделанные дубовыми панелями стены были уставлены книгами, в основном в кожаных переплетах. Все это выглядело так, будто Хиллман купил целую библиотеку или получил ее в наследство. В третьей стене огромное глубокое окно открывало вид на океан вдали.
На четвертой стене висели многочисленные фотографии в рамках. На одной из них Дик Леандро — руки на штурвале, за спиной волнующееся море, по которому несется управляемая им яхта. На другой — группа морских летчиков, снятых на взлетной палубе авианосца. С правой стороны группы я увидел Хиллмана, еще молодого. Были снимки, сделанные и на берегу и на корабле. Эскадрилья торпедоносцев времен второй мировой войны. На одном из снимков авианосец, снятый с очень высокой точки, казался крохотной щепкой, затерянной в бурном море.
Видимо, Хиллман с какой-то целью показал мне особенную комнату и эти стены. Мы пришли к одной и той же мысли одновременно, и фотография авианосца послужила катализатором.
— Это был мой последний корабль, — сказал Хиллман. — Дело в том, что я командовал им за несколько недель до конца.
— До конца войны?
— Нет. До его конца. А война продолжалась еще долго. Мы шли из Даго через канал к Бостону и подорвались на мине. — Его голос стал теплее и прочувствованнее. Он мог бы так говорить о смерти любимой женщины.