Они выбрали ночь

Кузнецов Константин Викторович

Грустная улыбка только на миг озарила лицо инспектора.

– Стало быть: просто поверить?!

Подобный выбор уже давно стал основным девизом констебля: иная альтернатива была неприемлема. Однако сейчас от простого, и в тоже время, сложного решения, зависела не только жизнь самого инспектора, но и жизнь Люси.

Рассуждая о случайных встречах, которые поджидали его на Старом кладбище, Джинкс представлял себя частью какого-то удивительного, невероятного сна. И чем сильнее он верил в неотвратимость событий, тем сильнее его затягивало в водоворот происходящего.

Отмахнувшись от тягостных мыслей как от

навязчивого тумана, констебль только сейчас заметил, что они с могильщиком пересекли очередную временную преграду.

Церемонность и сдержанность тех, кто почил с миром в эпоху болезней, сменились изяществом и масштабностью эпохи Просвещения.

– В ту пору люди жили куда беззаботнее, всерьез не раздумывая о страхе смерти и не обременяя себя нудными рассуждениями о скоротечности времени, - с налетом задумчивости произнес Лизри.

Констебль спросил, но не сразу:

– Разве от этого изменилась их участь?

Смахнув с массивного саркофага пыль, Лизри обернулся и пояснил:

– Внутренняя готовность человека вступить в новый мир, на новую ступень, имеет огромное значение. В противном случае земные узы не отпустят тебя, заставив затеряться в лабиринте между двух ипостасей. Смотри, я покажу...

Здесь не пахло мокрой землей, и ничто не отвлекало от самих захоронений. Частички историй, а в некоторых местах целые эпопеи, застывшие на гранитных плитах, звучали не хуже набата.

Тревожные мысли развеялись сами собой не оставив после себя и следа. Чувствуя поддержку этого мрачного, источающего мерзкий запах человека, Джинкс окончательно понял, что переступил черту, которая перечеркивала всю его прежнее существование. За этой границей жизнь выглядела абсолютной противоположностью. Словно зеркальное отражение его исковерканного, слепого сознания.

Может быть именно по данной причине из-за дальнего надгробия, возник отнюдь не образ зловещей птицы, а человеческий силуэт, созданный из призрачного фиолетового сгустка. Только не было в этом привидении - игры теней или иного зрительного обмана. Перед констеблем, из ниоткуда, возникла та самая зазеркальная жизнь. Выбравшись из тени, он вновь лицезрел тех, кто выбрал ночь. Потерянные души, не нашедшие другого пути, остались в стенах родного города, перебравшись в квартал вечных мертвецов. Искореженные лица, обожженные платья и изъеденные жуками и червями глаза - они давно потеряли привычные облик. Но даже сейчас Затерявшиеся не утратили прежнего статуса. Манерно прогуливаясь по ровным дорожкам, мертвецы продолжали повторять свое земное предназначение - и не трудно было догадаться, кем они являлись при жизни.

– Не бойся, пока они слепы и не видят нас, - успокоил констебля, Лизри.

Джинкс кивнул, с интересом разглядывал безмолвных жителей некрополя. Страха не было совсем, а на смену тревожному волнению пришел живой азарт.

2

Время неумолимо утекало сквозь пальцы, не давая возможности остановиться, поразмыслить, сопоставив все 'за' и 'против'. Длинные, бесцветные волосы свисали вниз, полностью скрыв лицо Гарпия. Обхватив лоб рукой, он напоминал изваяния великого мыслителя, который так и не смог найти ответа на главный жизненный вопрос.

Внезапно ноздри демона раздулись, втянув в себя затхлый запах заброшенного кабинета. Будто бы очнувшись

от навязчивой дремы, он обернулся и огляделся.

Слегка дернув бровью, Гарпий уставился в пустоту мрачной комнаты. Огромные тени шкафов и массивного стола, выжидающе взирали на своего повелителя. За окном, сквозь портьеру пробился скромный лучик луны, которая, заметив взгляд надзирателя, тут же спряталась за рваными лоскутами облаков.

Не ощущая в себе и толики былой силы, демон понимал, что другого шанса у него не будет. Слишком многое поставлено на кон и, к сожалению, слишком многое зависит от простого смертного. Гарпий закрыл глаза и мысленно постарался дотянуться до потока силы, установив со Шрамом незримую связь.

Пятая неудачная попытка, заставила демона окончательно сдаться. Зло хлопнув ладонями по резным ручкам кресла, он вскочил со своего места и, оказавшись у окна, дернул занавес. Раздался треск и лунный свет озарил мрачное лицо Гарпия. Пустые глазницы смотрели на две недосягаемые планеты, отражающие свет далеких звезд.

Накрывшись плотной тканью, словно спрятавшись от окружающего мира, надзиратель беспомощно сполз вниз.

Эмоции били через край, возвращая его в те далекие времена, когда он был простым человеком. Память уже давно вычеркнула эти болезненные воспоминания, превратив их в ночной кошмар, который изредка посещал его по ночам.

То был обман! Он никогда не знал лишений мирской жизни.

Когда кабинет Гарпия наполнил аромат лаванды, он уже не выглядел таким жалким и пребывал в более-менее сносном настроении. Пригубив бокал вина, он небрежно листал пожелтевшие страницы толстенного фолианта. Монотонный шелест на миг затих и демон не оборачиваясь, произнес:

– Время, время... Главный враг нашего бренного мира... Знать бы только в чем его секрет...

Улула ничего не ответила, только кивнула и, обойдя стол, уставилась на оролийца. Он сильно изменился. Практически до неузнаваемости. Снежные волосы стали редкими, спутанными; лицо впало, осунулось, сделавшись невероятно худым и отталкивающим; и только глаза еще сохраняли частичку того самого, привычного, Гарпия, который встречал острокрылую в своих покоях прошлой луной.

– Ты другой, - заключила Улула, отведя взгляд.

Демон недовольно поморщился, но заговорил совсем о другом. Внешность сейчас заботила его меньше всего.

– Я не чувствую твою поддержку. Ты словно специально отдаляешься от меня. Не вовремя, ох не вовремя!

Яростный взгляд демона обжог доролийку.

– Ты позвал, и я пришла, - покорно ответила та, но не трудно было заметить с какой яростью, ее коготки вцепились в спинку массивного кресла.

– Мои силы на исходе, в то время как наше пари подходит к логическому завершению.

– Шрам достиг кладбища?
– Улула равнодушно отошла в сторону. Ей ужасно хотелось осветить это мрачное, пропитанное болью и одиночеством место.

– Верный воин только тот, кто одержим единственной целью. Наш кукольный мастер идеально подошел на эту роль. А его игрушки и того лучше...

Свечи вспыхнули от одного прикосновения и подхваченные сквозняком зажгли еще пару светильников.

Случайный свет незамедлительно выхватил из мрачного интерьера одинокую фигуру хозяина. Сжавшись в кресло, сейчас, при свете, он выглядел не лучше проклятых душ, измученных вечными страданиями.