Опасная фамилия
Шрифт:
– С этим непременно надо что-то поделать… – Она сложила зонтик хлопком и пошла с платформы, словно забыв, зачем здесь оказалась.
Подошел поезд. Ванзаров зашел в вагон. Пока состав не тронулся, он все смотрел туда, где в наступавших сумерках растаяла дама с ее непокорным зонтиком.
28
Столичная жизнь предполагает множество обязанностей. Кроме службы, надо исполнять дружеские и официальные визиты, присутствовать на различных заседаниях, нельзя было пропустить премьеру, и всегда находилась причина, которая отодвигала охоту на потом. Живя в Петербурге уже десятый год, Стива не мог с уверенностью сказать, а побывал ли он хоть разок на охоте. Порой уже под вечер, когда весь дом спал, он снимал любимое английское ружье, висевшее на почетном месте в кабинете, гладил его, натирал приклад воском, чистил и без того сверкавшее дуло и давал себе слово: непременно через неделю пострелять птицу. Но на следующей неделе находились неотложные дела. И после нее. И потом. Мечты оставались мечтами, и с каждым годом охота становилась таким желанным и недостижимым призом, ради которого Стива готов был отказаться от чего угодно, да хоть от знакомства с хорошенькой балериной. Сейчас ему было немного страшно оттого, что долгожданное событие произойдет вот так просто и буднично.
Стива уже с вечера не находил себе места. Исходив весь дом вдоль и поперек, он подсел к Долли и стал обсуждать с ней трагическое происшествие. Долли отвыкла от таких семейных разговоров и отвечала невпопад, чем вконец его разозлила. Он забыл расспросить ее о пропаже портрета сестры, впрочем, забыл и о собственном страхе и пошел прогуливаться по саду. Среди полутемных деревьев, отдающих ночи запахи солнца и летней зелени, ожидание стало еще невыносимей. Стива не знал, как дожить до утра, хоть сейчас беги. Оставался последний способ. Он сходил в буфет, нашел графинчик со своей какой-то особенной водкой, выпил рюмку, послушал, как она мягко и нежно размягчала напряженные мышцы, и для надежности пропустил еще одну. Стива отправился в кабинет, разложил все свои драгоценные охотничьи принадлежности, старые, но надежные, и стал неторопливо собираться. Это были волшебные минуты. Одна мысль, что не пройдет считаных часов, как он окажется у болотного тростника, и там… Стива боялся представить, еще до конца не веря, что все случится, и торопил ночь. Он так волновался, так извел себя, поглядывая на часы, что незаметно устал. Ему захотелось чуть-чуть вздремнуть. Стива отказался идти в постель, чтобы не связываться рано утром с халатом и прочим, пристроил голову на руках, опершись о письменный стол, и прикрыл глаза. Ему показалось, что заснул он буквально на пять минут. На часах было уже пять. Он проспал на час дольше, уже пора было быть на месте. Стива вскочил, проклиная себя и клянясь, что эту охоту он не пропустит ни за что, и выбежал на крыльцо дачи.
Небо покрылось серыми толстыми тучами, висевшими мокрым бельем. Накрапывал резкий, мелкий дождик. Хуже погоды и придумать было нельзя. Про охоту можно было забыть. Стива выругался последними словами, что бывало с ним только в отчаянных ситуациях, решил, что охота все равно будет, и побежал к даче Карениных.
Серж не спал, но встретил дядю с кислым видом и предложением остаться дома. Погода отвратительная, зачем мокнуть, лучше перенести на другой раз. Стива проявил характер и потребовал, чтобы племянник был готов через пять минут. Неожиданному напору Серж противостоять не мог. Накинув на плечи английский плащ из непромокаемой ткани и подхватив ружье, он был согласен на мучения.
Стива проявил такую решимость, что отказался от кучера, еле продравшего глаза, и заявил, что сам будет править. Серж не возражал. Они выехали, когда дождик припустил сильнее, и вскоре стояли напротив дачи Левиных. По одному виду приятеля Стива понял, что Константин Дмитриевич не в духе и ему предстоит быть громоотводом. Ради сегодняшней охоты он готов был на все. Левин мрачно кивнул Сержу, забился в угол коляски и стал бурчать. Ему не нравилось все: погода, холод, дождь. Ему не нравилась глупая затея ехать на уток. Так не нравилась, что собаку свою он оставил дома. Левин жаловался на боли в колене и предлагал повернуть обратно. Он жаловался, что уже замерзли руки и что ружье его старое и ненадежное, наверняка даст осечку. Серж терпеливо покуривал сигару, за что Стива был ему признателен. Сам же он разыгрывал веселого балагура, чтобы болтовней отвлечь Левина и не дать ему рассориться с Сержем. Надо было дотерпеть до болота: в свое время Константин Дмитриевич охотник был заядлый, в нем проснется азарт.
Левин визгливым голосом ругал петербургские окрестности, которые ни в какое сравнение не шли с его милым Покровским, и все здесь было не так. Трава не такая, деревья дурацкие, утки наверняка не утки, а меньше подмосковных воробьев. Стива терпел героически, обращая в шутку очередной стон Левина. Наконец, Константин Дмитриевич в своих жалобах дошел до того, что его одежда уже сырая, а когда вернется после глупейшей охоты, промокнет насквозь, подхватит простуду, сляжет и уже не встанет на радость всем. Серж выбросил сигару, снял себя английскую накидку и предложил воспользоваться: надежней защиты от сырости не придумать. Левин отнекивался, но все же заставил себя уговорить, при этом рассуждая, как тяжело честному человеку живется на этом свете, и вот он, делая в своей жизни только добро, не смог скопить на дурацкую накидку и теперь вынужден одалживать с чужого плеча. Серж добавил к накидке длинный красный шарф, который защищал от холода. Повязав его, Левин утихомирился и согрелся.
Проехав Бабий Гон, Стива свернул на траву и правил, пока кони не встали около лесочка, за которым начиналось небольшое озеро. Ноздри Стивы раздувались как у гончей. Было зябко, все вокруг казалось липким и серым, но он был совершенно счастлив. Скомандовав подъем, первым спрыгнул в траву и стал объяснять, как лучше пройти к болотцу. Его не слушали. Левин кутался в накидку, да и Серж не выказывал ни малейшего желания вылезать из коляски, взяв новую сигару. Стива сказал себе, что эти двое бездельников ни за что не испортят ему охоты. Он приказал племяннику следовать за собой, зная, что Левин ни за что не останется в одиночестве. Так и случилось. Стоило Сержу направиться к болотцу, Левин, замешкавшись, все-таки изволил покинуть коляску.
Кричать было нельзя. Сдавленным шепотом Стива раздавал команды. Себе он выбрал крайний левый участок, племяннику указал идти справа от него, а Левина отправил как можно дальше от себя. Можно было расходиться. Серж подхватил ружье и, не глядя, отправился к камышам, всем видом показывая, что ему совершенно безразлично, где стрелять. Можно было вообще не сходить с коляски. Левин, напротив, оживился, забил патроны, но высказался, что без собаки глупее охоты не придумаешь, ни одной утки они не достанут. Стиве было уже совершенно безразлично. Пожелав Левину «ни пуха, ни пера», он пошел к большим зарослям осоки, что заприметил, когда нашел это озерцо.
Капли дождя стали крупными и частыми, поднялся ветер, утки прятались в камышах, но на душе Стивы было светло и ясно. Он ждал, когда начнут стрелять его спутники, чтобы вспугнуть дичь, но было тихо. Он дунул в деревянную трещотку, изображавшую утиное кряканье. Из кустов ответил голос селезня. Стива изготовился и стал подманивать на голос. Селезень шел к нему. Справа грохнуло подряд два выстрела, и сразу за ними еще дуплет. Стало тихо. Стива крякнул, но селезень затаился. Надо было выжидать, пока не уляжется. В той стороне, как назло, били подряд из обоих стволов. Наверняка Левин. Это было в его манере. Стоило ему промахнуться, он начинал нервничать и уже палил без разбору. Стива решил набраться терпения, ничего другого на таком маленьком болоте не оставалось. Он сидел в полной готовности, изредка подавая голос. Наконец, селезень осмелел, ответил и показался из камышей. Стива так долго ждал и пребывал в таком напряжении, что спустил оба крючка, забыв прицелиться. Оба заряда ушли в сторону. Отчаянно завопив, селезень встал на крыло и пошел в сторону Сержа и Левина. Стива провожал его жадным взглядом, ожидая, что приятели вот-вот его достанут. Но охотники упустили верный шанс. Селезень счастливо скрылся за дальними камышами.
Стива посидел еще немного и почувствовал, что вода попала за воротник. Надо было признаться, что от охоты он отвык: продрог, пальцы совсем застыли. Он выстрелил поверху, надеясь, что поднимет хоть одну глупую утку, а другим стволом сможет ее завалить. Камыш шумел, по воде ходила рябь, утки попрятались. Он выстрелил просто от досады. Надо было сменить позицию, заодно проверить, чем занимаются его спутники. Стива забил новые заряды и пошел вдоль кромки болотца. Пройдя не меньше пятидесяти шагов, он так и не нашел Сержа. Не иначе, улизнул в карету. Стива понял, что настроение его, такое звенящее и яркое, затухает. Виноваты в этом не только плохая погода и глупые утки, но не менее вредные компаньоны.
Охота стала не в радость. Надо было возвращаться, мыться, греться и ехать в министерство. Все, о чем он так мечтал, кончилось пшиком. Стива с досады ударил по корню, торчащему среди травы, и пошел искать Левина.
Новых выстрелов не слышалось. Наверное, надо возвращаться к коляске, где приятели ждут его и, наверное, ругают. Назло им Стива решил задержаться, все еще надеясь на чудо, вдруг хоть одна утка вздумает пролететь над озерцом. Он шел, посматривая на воду, не глядя под ноги, и, когда запнулся обо что-то, даже сразу не сообразил, что это такое, краем глаза взглянул и пошел дальше.