Опасная фамилия
Шрифт:
Мадемуазель Шер сказала, что будет этому очень рада. Она проживает в этой гостинице, и ей всегда можно оставить сообщение или прислать телеграмму. Она слегка наклонила голову и попрощалась. Митя смотрел ей вслед, и сердце его разрывалось окончательно между горем и неописуемым восторгом. Кажется, еще немного, и он съел бы собственную шляпу. Вспомнив, зачем пришел, он взбежал на третий этаж.
Дверь номера была приоткрыта, – очевидно, забыли повернуть ключ. Оттуда доносились чьи-то приглушенные голоса. Митя ни за что бы не стал подслушивать. Никогда в жизни он не опустился бы до такой мерзости. Но сегодня все было несколько иначе. Он сразу узнал голос.
– Ольга, дорогая, я обещаю, что премьеру будешь танцевать ты.
– Если бы я могла тебе верить. От этого вся жизнь моя зависит, понимаешь, что этим нельзя играть? – отвечала сестра.
Послышался шорох тихого поцелуя.
– Я все для тебя сделаю, чего бы мне это ни стоило. Верь мне, я же тебя никогда не обманывал.
– Серж, мое доверие может мне очень дорого стоить… Отец меня видеть не хочет, мать ничего не может сделать против его воли, а брат… Он добрый, но такой нерешительный и слабый по сравнению с тобой. На тебя вся моя надежда. Только тебя люблю и не представляю иной жизни…
Дойдя до стадии окончательного бешенства, когда уже не существует ничего, кроме ярости, слепой и неудержимой, Митя дернул на себя дверь. Видимо, вид его был по-настоящему страшен. Ольга вскрикнула и спряталась за спину мужчины.
– Вот, значит, как… – тихо проговорил он и топнул ногой. – Вот кто твой тайный благодетель. Что ж, Ольга, поздравляю, ты нашла достойного героя…
– Дмитрий, мне, право, жаль…
– Молчать! – рявкнул Митя. – Вам слова не давали. Это дело семейное! Ты вот сейчас этому человеку в любви клялась, поцелуями его ласкала, на шею ему вешалась, а не знаешь, что несколько часов назад этот человек хладнокровно расстрелял твоего отца! Он убил отца! Этот негодяй папу убил сегодня! А ты… Ты с ним…
Лицо Мити скрутила судорога, он тяжело дышал, не замечая, как густая слюна капнула на лацкан.
– Серж, нет… – еле слышно сказала Ольга.
– Я клянусь тебе, что не имею к смерти господина Левина никакого отношения, – сказал Каренин. Ольга замерла, не в силах шевельнуться.
– Не трогай своими грязными лапами мою сестру, убийца!
– Господин Левин, я бы попросил вас…
– Вон отсюда! – закричал Митя так, что в коридоре стали открываться двери. – Вон! Или я вызову полицию!
Серж хотел было что-то сказать, объяснить, убедить, но Ольга смотрела на него, не готовая ни понимать, ни слышать. Он протянул ей ладонь, она отшатнулась и вжалась в стену. Митя зарычал, кажется, готовый броситься с кулаками. Серж вышел мимо него.
– Ты еще пожалеешь, – бросил он на ходу.
Но Митя только рукой на него махнул.
– Значит, премьеру танцевать будешь? – сказал он, сжимая кусок гардины, что закрывала дверь. – Значит, брат твой слабее и хуже этого убийцы. И это благодарность за то, что я для тебя сделал, за то, что я заступался за тебя перед отцом… Спасибо, сестра, – он опять поклонился до земли. – Так вот я тебе так скажу, Ольга Константиновна. Нет у вас больше брата, живите, как вам совесть подскажет. Ноги моей здесь больше не будет. Видеть тебя у нас на даче или в доме не хочу. Не смей появляться при мне. Пусть тебе убийца моего отца заменит и брата, и мать…
Он пробормотал грязное слово, плюнул на порог и выбежал вон.
39
Николя Гривцов перешел из участка в сыскную полицию чуть меньше года назад. В участке жизнь его напоминала нескончаемый скучный кошмар, из которого юноше было не выбраться. Занимая самый нижний чин, он был мальчиком на побегушках для каждого. Кому-то он бегал за папиросами, пристав посылал его в трактир за обедом, а чиновники сваливали все бумаги. Вместо романтики полицейской жизни, о которой он мечтал, начитавшись пятикопеечных криминальных романов, Николя получил реальность, столь серую и безысходную, что веселее было полезть в петлю. Спас его Ванзаров, взяв под опеку и не позволяя глупейшим идеям о «великом сыщике Николя Гривцове» пустить корни в душе юноши. Вытащив Николя из общей полиции, Ванзаров поручал ему любую работу, которая нужна была сыску. Николя старался изо всех сил, часто путал и делал невпопад, но горячее желание служить искупало все его промахи и безудержный мальчишеский задор. Уголовный мир, с которым Николя начал знакомиться, порешил, что из кадета [9] толк будет, правда, до Ванзарова никогда ему не дорасти. Но и такое уважение дорогого стоило.
9
Кадет (здесь) – молодой сыщик на воровском жаргоне.
Не желая подниматься в Управление сыска, Николя сидел в участке, зная, что мимо все равно пройти невозможно. И сидел он так уже добрый час. Вернее, на час опаздывал Ванзаров, что было равносильно восходу солнца на западе. Николя поглядывал на часы и уже решил, что это он очередной раз что-то перепутал, велено ему было прийти в другой час или даже день. Но сомнения его вскоре рассеялись.
Ванзаров появился с улицы, наверняка пешком пришел, но вид имел несколько необычный. Всегда ровно завязанный галстук съехал набок, шляпа еле держалась на затылке, а во взгляде Ванзарова бродили смутные огоньки, как искры фейерверка в глухом тумане. Могло показаться, что он пьян. Ничем иным Николя не мог объяснить столь бравый облик. Он незаметно принюхался, но и намека на алкоголь не учуял. Как можно быть навеселе, но при этом не выпить ни грамма, было для Гривцова полнейшей загадкой. Одной из тех, что Ванзаров ему частенько загадывал.
Он указал Николя на допросную, которая счастливо пустовала. Там Гривцов смог еще раз убедиться, что его начальник трезвее некуда. Только слегка ошалевший. Не зная, как себя вести, Николя сидел и старательно разглядывал серые стены.
Побродив возбужденным гусаком, Ванзаров выпил полграфина воды, подумал и прикончил другую половину. После чего осмотрел себя, нашел множество изъянов в одежде и, ничуть не стесняясь помощника, навел порядок. Не прошло и пяти минут, как перед Николя стоял его прежний Ванзаров. Только искорки в глазах еле заметно тлели.
Ванзаров потребовал отчет, чем несказанно удивил Николя. Гривцов только что сделал все, что от него требовалось по последнему делу, а нового задания не получал.
– Бездельничаем, значит, – сказал Ванзаров, пытаясь пригладить взлохмаченные волосы. – Занимаемся неизвестно чем в драгоценное служебное время.
– Никак нет, Родион Георгиевич, ни минуты передышки. – Николя не стал уточнять, что чиновники сыска стали подсовывать ему свои дела на оформление. Жаловаться на коллег он счел ниже своего достоинства.
Ванзаров хотел было устроить показательный урок, но что-то ему показалось забавным в напряженном лице Николя, и он рассмеялся, звонко и чисто. Вместо того чтобы обидеться, Гривцов засмеялся вместе с ним, без всякой причины, а просто потому, что эти два человека очень хорошо поняли, как глупо выглядели друг перед другом. И не стеснялись смехом признаться в этом.
Наконец, Ванзаров глубоко вздохнул и успокоился.
– Простите меня, коллега, – сказал он. – День выдался странный. Не обращайте внимания. У меня для вас важное поручение.