Опасный вкус
Шрифт:
– Сфотографируй и покажи мне!
Он молчит. На Алекс падает несколько мокрых капель.
– Я могу подержать. Пожалуйста, давай быстрее!
Ей на спину ложится рука, с силой прижимая к поверхности стола. Она не похожа на детскую и подростковую, слишком уж широка и холодна. Футболка под ней сразу становится мокрой. Алекс дергается, пытаясь приподняться.
– Без фотографий могу сказать тебе, что придется зашивать, - говорят ей на ухо, обдавая щеку прохладным прикосновением, роняя на нее еще несколько капель.
Она пытается
“Паоло! Вот почему он так вел себя!”
Но теперь хотя бы понятно отчего он был так напряжен. Он не боится крови и к ранениям относится нормально.
– Раф! Что ты делаешь здесь?
– Проплывал мимо!
– резко отвечает он ей.
– Решил навестить старых знакомых!
Вампир зол, но прикасается к голове очень осторожно, почти невесомо отводя в сторону волосы. Все равно больно. На мгновение ее накрывает чувство паники и беспокойства, но тут же отпускает. Он не убил их, опасность угрожает только ей и то слабенькая. Раф уже мог убить ее или ударить, но раз этого не сделал, значит…
– Запудрил мозги ребенку?
Она так не думает. Ей интересно, что его так задержало наверху, а еще больше - как он нашел их? По крови? Или… Лиз бросала в воду “хлебные крошки”?
– Нет, просто попросил.
Алекс с облегчением выдыхает, но вовсе не потому, что невесть откуда взявшийся Раф не влез в голову Паоло со своим чертовым гипнозом или обаянием, а тому что он просто здесь!
“Он жив! И с ним все в порядке! Господи! Спасибо тебе!”
Она рада слышать его, даже несмотря на то что голос вампира далек от дружелюбного.
– Так принято делать у нормальных людей, а не разыгрывать спектакли и добиваться желаемого путем обмана и манипуляций.
Что? Он думает, что она специально изобразила истерику? Играла на его чувстве жалости и вины? Поделом ей! На его месте она бы подумала тоже самое!
– Оставь ты уже этот фотоаппарат. Обойдемся без памятных снимков для отдела травматологии.
Паоло согласно кивает, убирая камеру обратно в сумку.
– Тащи сюда аптечку и поставь пожалуйста чайник, - говорит он в сторону, не отнимая руки от ее спины.
Рафаэль не теряет времени даром. Сильный, черт его подери!
– Считаешь, что я сбегу куда-нибудь?
Алекс все-таки поворачивается к Паоло и Рафу с яркой вспышкой боли, пронесшейся перед глазами алым цветовым пятном. В помещении стало тесно из-за появившейся в нем Лизы. Она ничего не говорит, а быстро проскальзывает к себе в каюту. Алекс не успевает разглядеть ее лицо. Боль отступает, но не так скоро, как хотелось бы.
– Мне дышать тяжело.
– Нет, я так не думаю. Ты сможешь удержать себя в горизонтальном положении, пока я накладываю тебе швы?
– Да.
Давление на спину прекращается, но она чувствует, что тот еще держит ладонь над ее спиной, секунду, другую, прежде чем в одно ловкое движение выудить из ящика дугообразную иглу
“Всё будет хорошо!”
Эта мысль, несмотря на все произошедшее, на сотворенное ею за последние дни, противоречива, но ей плевать на это. Она не обязана ничего объяснять и оправдываться перед кем бы то ни было. Пару минут она может позволить себе не думать ни о ком и ни о чем.
– Сейчас будет дискомфортно. Алекс?
О! Как контрастирует его голос с тем, что он делает в данную минуту. Ему есть на что злится, но тем не менее он продолжает заботиться о ней. Или правильнее сказать - ухаживать?
– Я в порядке.
– Открой глаза, чтобы я видел что ты в сознании.
– А если я вырублюсь?
– Я сказал: открой глаза!
Алекс смотрит в лицо Рафаэля, присевшего рядом с ней. Он мокрый, но взгляд у него обеспокоенный.
– Мне просто так легче. Незачем кричать на меня! Я же разговариваю с тобой! Это ли не признак того, что я в полном сознании?
Мужчина молчит с секунду, затем кивает, но прежде чем подняться, говорит ей:
– Ты не поверишь, но конкретно сейчас, я сомневаюсь в этом! Крики - это не самое страшное, что можно ждать от тебя!
Все правильно! Зря она препирается с ним, но Алекс просто не может удержать себя от того, чтобы не ответить ему. В конце концов, непросто не показать, как она рада видеть его, даже такого злого. Тогда он и в правду решит, что она бредит или растеряла остатки ума.
Она же великая притворщица. Он так решил.
Вопреки всему, я и Раф, мы оба молчим первые мгновения. Он делает укол с местным обезболивающим, не один, а несколько, обкалывая рану по кругу. Ощущения и в самом деле не из приятных, но я согласна перетерпеть это. Не хочу дождаться, когда заведутся поглощающие омертвевшую плоть личинки. Вздрагиваю, представив этот кошмар, но ничего не могу поделать со своей фантазией.
– Лежи и не вставай, - говорит он мне, а сам идет в каюту.
Надо подождать когда подействует лидокаин (или что там на самом деле было в аптечке?) поэтому никто не спешит втыкать в меня иглу, что лежит неподалеку, тревожа сознание светлой нитью. Я волнуюсь, но совсем чуть-чуть, не так как могло бы быть, если бы в качестве хирурга выступал Паоло.
– Рассказывай.
Я и не пытаюсь выпрямиться, но видимо я окончательно пала в его глазах - раз он говорит мне совершенно очевидные вещи. Я сползаю вниз, подкладывая под голову руки, ощущая нестерпимое сиюминутное желание откинуться назад.
Этот бзик длится недолго.
Я трогаю повязку пальцами, а затем успокаиваюсь, найдя для себя кое-что более интересное.
Раф не стал закрывать отъезжающую дверь каюты, она то и дело мечется туда-сюда, отодвигаясь то вперед, то назад на какие-то несчастные пару дюймов, но вообщем-то не может скрыть переодевающегося мужчину.