Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Теперь работы начнутся не раньше, чем в следующем году. Мистер Вандервейден уже оформляет иск. Все нарушения ТБ происходили не только с ведома, но и по прямому указанию владельцев компании. Штрафами они не отделаются. «Изумрудная», похоже, пойдет с молотка. Если вообще кто-то возьмется за то, чтобы снова здесь рыть.
— Значит, проехали, — Крис снова обернулся к Монике, — где Фьялар?
— В конторе. Чуть стену кулаком не проломил, когда узнал, что вы внизу.
— Пойду, помогу, — Крис развернулся и быстрым шагом направился к зданию конторы.
— Что «помогу»? – спросила вдогонку Моника.
— Стену ломать, — бросил через плечо Крис.
Они задержались еще на три дня.
Фьялар с Дэном изучили план шахты вплоть до мушиных следов, только чтобы придти к выводу, что он уже бесполезен.
Вандервейден от заката до восхода безуспешно пытался нащупать малейший проблеск сознания Малкавиана, и в общую спальню его приходилось затаскивать чуть не силком.
Из ближайшей рощи, в полумиле от шахты, примчался Фионнбар, как был, в запыленном плаще и иссеченных серебристых латах. Новость настигла его в Шотландии, где Ши его дома сражались бок о бок с Домом Бомайн, с ирландским ополчением, к которому в последний момент присоединилась группа хмурых небритых парней из Ольстера, и с горными кланами в тартане, заглушавшими залпом из винтовок неизменные волынки.
— Уна уже у нее, — ответил Князь на вопрос о том, кто сообщит Мелисенте страшные известия, — помочь не поможет, но проследит, чтобы чего дурного не случилось.
Пробиться в гору через Грезу тоже оказалось невозможным. Боль и ужас трагедии свились в Стране Снов тугим клубком, и чудовищные химеры бродили там, пожирая трупы ночных кошмаров.
На третьи сутки Фьялар объявил отъезд. Автозак он подогнал еще в первый день. Дакоту решено было забрать позже, когда Мелисента будет в состоянии определиться, что с ней делать.
Поражение нужно было принимать достойно. Так сказал Фьялар, и спорить с ним не стал даже Крис.
Синди так и не удалось за все это время поговорить с Крисом. Бруха был страшно занят. То помогал Фьялару с раздачей пособий пострадавшим шахтерам и семьям погибших, то участвовал в пресс-конференции канала BBC, то вместе с Моникой разбирал электронную почту и рассылал закодированные послания – подпольная работа не признавала простоя ни при каких обстоятельствах.
Синди недоумевала. Фьялар, Норвик, Рамо и Хоакин, Моника, даже утонченный и благовоспитанный до приторности Вандервейден – все они игнорировали ее, словно не она вытащила Криса из шахты. Шемет, безусловно, был общим любимцем, но не до такой же степени, чтобы так откровенно демонстрировать настроение «лучше бы он спасся, а Крис погиб». Криса тоже любили. Значит, дело было в другом, но Синди никак не могла понять, что она сделала неправильно.
Криса она поймала вечером накануне отъезда.
— Я уезжаю в Нью-Йорк, — сообщила она, потупившись, — может, подвезти?
— Спасибо, не стоит, — покачал головой Крис, — я со всеми утром поеду.
И тут Синди прорвало.
— Что, ну что я сделала не так? За что вы все меня ненавидите? А если бы я вытащила Шемета, а не тебя? Все, включая Войцеха, возненавидели бы меня за то, что погиб ты? Я же не могла вытянуть вас обоих!
— Тебя никто не ненавидит, — устало процедил Крис, — даже я. Просто стало окончательно ясно, что ты чужая. Ты не одна из нас. И я думаю, тебе лучше уехать из Нью-Йорка.
— Но почему? Я же...
— Спасла меня? Возможно. Или я выбрался бы сам. После победы революции тебе, наверное, поставят памятник. У людей странные воззрения на то, кому ставить памятники. Но такая красивая девушка украсит любую площадь.
— Крис! За что?
— Я не хотел тебя задеть, — пожал плечами Крис, — просто настроение паршивое. Мы все... Мы много раз вытаскивали своих из-под огня, из полыньи, из чертовой задницы. Спасение уже перестало казаться чем-то из ряда вон. Спасаться – это рутина, Синди. А Шемет погиб. И нам всем с этим жить. У нас общее горе, Синди, и тому, кто в этот момент радуется чьему-то дурацкому спасению, в нем нет места.
— Но ты для меня – не «все», — пролепетала девушка, — ты – единственный. Я за тебя умерла, я живу ради тебя, и я с радостью умру за тебя снова.
— Лишние хлопоты, Синди, — нахмурился Крис, — можешь мне поверить.
— Неужели в тебе не осталось ни капли любви ко мне? – с горечью спросила Синди.
Крис исподлобья взглянул на нее.
— Именно в память о нашей любви я сейчас и чешу с тобой языком о всякой хрени, а не прошу заткнуться и валить во Фриско немедленно!
Синди отшатнулась, как от удара. Из глаз брызнул слезы, прочертив ярко-алые дорожки на побледневших щеках.
— Любовь – это так больно, Крис, — тихо прошептала она, — мне кажется, у меня сейчас разорвется сердце...
— Твоя проблема, — зло бросил Крис, — хватит на меня давить. Еще никто и никого не полюбил за бесполезные страдания. Любовь ушла, Синди. Сдохла и похоронена в той могиле, откуда я выбрался. Гормональный фон с тех пор стабилизировался, задранные юбки и расстегнувшиеся блузки у меня больше не вызывают пото и слюноотделения, размер штанов не меняется в зависимости от времени суток. Меня это устраивает на все сто.
— Ты говоришь так, потому что даже не знаешь, что потерял, — Синди залилась краской, но продолжила, — если у тебя что-то и было «потом», это не счет. Но, может, я и смогла бы...
— Ах, вот оно что... – протянул Крис, — секс-терапия для закомплексованного девственника. Мертвого, правда, но это же мелочи. Ты ошиблась, милая, я знаю, что я «потерял». Странное слово. У меня все на месте, меня все устраивает.
— Ты врешь, — сердито заявила Синди, — специально, чтобы меня позлить.
— Я? Конечно, я не из тех парней, которые пудрили девчонкам мозги, не собираясь жениться. Совесть у меня есть. Была. Но пташек из салуна старого Коллинза я иногда навещал. Разбитные были девчонки, недотрог из себя не строили. Не любовь, согласен. Но слова дурного о них ни тогда не сказал, ни сейчас не скажу.
— Шлюхи, — выплюнула Синди, — грязные шлюхи.
— Шлюхи были в заведении тетушки Салли, — возразил Крис, — а пташки из салуна честно зарабатывали на жизнь пением и танцами. Сейчас я бы сказал, что они просто опередили свое время во взглядах на права женщины. Но это уже не важно, ни для них, земля им пухом, ни для меня.
— Если бы тебе это не было важно...
— Синди! Хватит! – сердито нахмурился Крис. — Я ведь знаю, что тебе самой это нужно не больше, чем мне. Ты все еще живешь иллюзией столетней давности. Я не понимаю, чего ты хочешь.