Оперативный простор
Шрифт:
— Мне пропуск не нужен. Уголовной розыск, — показал я удостоверение, которое не произвело на парня ни малейшего впечатления.
— Погодь. Дежурного позову.
Вызванный дежурный тоже не особо впечатлился моими «корочками». Всё-таки армия — есть армия, там свои порядки.
— Вам кто нужен, товарищ Быстров? — равнодушно спросил он.
— Начальник училища, — сходу пошёл в «дамки» я.
— Вы по личному али по служебному вопросу?
— По служебному, — решил проявить наглость
— Вы ведь не из петроградского угро, — заметил дежурный.
— И что это меняет?
— Всё. Приходите с кем-то из губернского уголовного розыска. Посторонних на территорию воинского учреждения велено не пущать.
Я понял, что нашла коса на камень. Переспорить упрямых вояк у меня вряд ли получится, а действенных рычагов воздействия в моём распоряжении нет. Хоть снова беги за помощью к Кондратьеву.
— Георгий Олегович? — Птахин подошёл незаметно со спины, и его голос прозвучал для меня неожиданно.
Стареем, стареем…
— Вадим Борисович, — кивнул я.
— Что, не пускают? — усмехнулся он. — Товарищи, прошу пропустить. Это сотрудник уголовного розыска, и он здесь со мной.
— Слушаюсь, товарищ преподаватель, — вытянулся в струнку дежурный. — Проходите.
А Птахин, похоже, пользуется здесь авторитетом, не преминул отметить я. Не перед каждым штатским встанут навытяжку.
Мы оказались в гулком холле возле роскошной мраморной лестницы, ведущей наверх. Очевидно, шли занятия, и потому пока тут было тихо.
— Вы, я так понимаю, к начальнику училища, Александру Яковлевичу Слыщёву? — осведомился Птахин.
— Да.
— Позвольте, я вас провожу. А то здесь такая планировка: человеку, который в первый раз, заблудиться — пара пустяков.
— Благодарю, — кивнул я.
Он довёл меня до высоких дверей, возле которых на посту стоял дневальный.
— Вот, прошу — кабинет Александра Яковлевича находится за этими дверями. Он — человек очень занятой, но чуждый формализма и прочей бюрократии.
— Спасибо за помощь, Вадим Борисович!
— Ну что вы, всегда рад оказать помощь. Если что — обращайтесь. Я тут преподаю устройство и материальную часть стрелкового орудия. Думаю, не ошибусь, если скажу, что меня тут каждая собака знает. Всего вам хорошего, — он щёлкнул каблуками точь-в-точь, как в первую нашу встречу, и пошагал по коридору.
Дневальный не среагировал на моё появление. Как стоял с каменным лицом, так и продолжил стоять.
Я открыл дверь и оказался в «предбаннике» кабинета Слыщёва.
Судя по столу, заваленному бумагами, и телефонному аппарату, тут должен был располагаться секретарь или секретарша. Но сейчас его не было.
Наверное, отличился по каким-то делам, предположил я.
Может, оно и к лучшему — чем меньше
Осмотревшись по сторонам, я подошёл к массивной деревянной двери, за которой собственно и находилась святая святых училища — кабинет начальника.
Аккуратно постучал, но ответа не последовало. Я немного выждал и повторил попытку с тем же результатом.
Как говорится: а в ответ — тишина.
Ну, ладно, наглость — второе счастье.
С этими мыслями я потянул на себя дверную ручку и шагнул через порог.
За столом напротив сидел мужчина. С моего места виднелась только стриженная и похожая на биллиардный шар круглая голова, которую он уронил руки перед собой.
Я остолбенел: прямо на макушке зияла свежая рана, кровь ещё не запеклась. Такой же кровавый след тянулся по зелёному сукну стола.
Мужчина сидел тихо, не подавая признаков жизни.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, только и успел подумать я.
Глава 19
— Анна Петровна, вот, взгляните пожалуйста, что происходит. Так… молодой человек, а вы что здесь делаете? — Спросившему было лет не больше чем мне, однако вёл он себя весьма уверенно.
Вместе с ним была высокая женщина, миловидность которой портило строгое выражение лица.
Они только что появились в кабинете и, что самое странное, вели себя чересчур спокойно для происходящего.
Я уже было собирался вытурить их отсюда, пока они не натоптали следов, как внезапно «покойник» захрипел, оторвал голову от рук и посмотрел на нас осоловевшим взором:
— Тарас, какого хрена? Где водка?
— Александр Яковлевич, — захлопотал мой ровесник, очевидно, тот самый Тарас, — вам нельзя столько пить. Вот, я позвал вашу супругу, сейчас она отвезёт вас домой.
Твою ж бога душу мать! Вот она — профессиональная деформация: считать, что всё происходит по худшему варианту. Понятно, что через несколько секунд я бы во всём разобрался, не появись в кабинете эта парочка: наверное, секретарь или помощник как сейчас принято говорить, и супруга Слыщева.
Вот было бы позора, начни я прямо сейчас следственные действия… Всем стоять, не входить, немедленно вызвать милицию, где вы были с восьми до одиннадцати…
Хотя, стоп…
— Простите, но на голове товарища Слыщёва кровь. Его ударили, — заметил я.
— Никто его не ударял, сам стукнулся, — с досадой бросил Тарас. Ему было явно неудобно передо мной, он стыдился начальника. — Бумага какая-то под стол свалилась, он за ней потянулся, ну и со всей силы врезался об столешницу. Вы же сами видите в каком он состоянии.