Оперативный простор
Шрифт:
— Так и сиди, сволочь! — велел я для пущей убедительности поведя дымящимся стволом револьвера в его сторону.
Снизу прибежал взволнованный Шуляк. Он недоумённо уставился на грабителя, сидевшего на корточках.
— Быстров, что хрень? На пять минут тебя одного оставить нельзя!
— Это налётчики, — пояснил я. — Выдавали себя за сотрудников ГПУ. Один остался в квартире Хвылиных — я его ранил в руку. Ты пока этого посторожи, а я раненого спеленаю.
— Замётано! — кивнул Шуляк.
Я вытащил Василия на лестничную площадку,
— Слушайте, мусора, может договоримся? — с вялой надеждой спросил глава криминальной семейки.
Шуляк дёрнулся к нему, хотел заехать кольтом по башке, но я остановил напарника.
— А что предложишь? Деньги и драгоценности сулить не нужно — не интересно.
— А если много денег? И не просто денег — а николаевских золотых рубликов? Что скажешь, легавый? Там и на тебя хватит, и на кореша твоего…
— Тебя как зовут, Вася? — слегка перефразировал «ДМБ» я.
— Так Василием и зовут, — удивился он.
— Тогда иди на хрен, Вася! Тебе сразу было сказано: бабло, рыжьё и брюлики нам фиолетовы… то бишь до лампочки… Короче, не интересуют от слова «совсем», — поплутав в словесной эквилибристике, наконец, пояснил собственную мысль я. — Как же с вами, урками, скучно! Может, ты с Лёнькой Пантелеевым знаком? Он по аналогичной схеме квартиры ломает. Если бы навёл на него, мы, глядишь, чего-нибудь и придумали. Ну, колись, Вася…
— Не, слышать про Лёньку слыхивал, но не знаком, — вздохнул Василий.
— А может ты нам горбато лепишь? — зло прищурился Шуляк.
— Командир, правду говорю. Мне этот Лёнька никто, к тому же он из ваших, мусорских, хоть и бывший. Такого сдать не западло! — заверил налётчик.
Шуляк нашёл телефон и вызвал из угрозыска машину, в которую погрузили обоих задержанных. Больше они нам взяток не предлагали.
— Жора, извини, но тебе придётся ехать с нами, — извиняющимся тоном произнёс Шуляк. — Придётся оформляться.
— Ага, а как я вашим объясню, почему оказался в чужой квартире? — загрустил я.
— Так всё в соответствии с прежней версией — увидел открытую дверь и зашёл. И не журись: я поговорю с Ветровым, чтобы дело Хвылиной у Иджилова забрали. Кто следователь по убийству её мужа?
— Ваня Самбур.
— Ему и передадим. Уверен, эти два дела надо объединять. Ты только ему всё по пунктам распиши, он поймёт, — предложил Шуляк.
— Такой расклад мне по душе, — обрадованно сказал я. — Тебе что-то удалось нарыть?
— Времени было мало, — вздохнул Шуляк. — Только во вкус вошёл, как тебе вдруг вздумалось мировую войну устроить: пальбу на всю парадную затеял…
— Так что — совсем-совсем ничего? — с досадой бросил я.
— Ты в машину полезай, я тебе всё расскажу, — попросил Шуляк.
Мы разместились на лавке в открытом всем ветрам кузове грузовика.
Машина еле-еле ползла по вечерним улочкам Петрограда, трясясь на камнях мостовой.
— Так что тебе удалось выяснить? — склонился я над ухом Шуляка.
— Всего
— Удалось составить словесный портрет? — подался вперёд я.
— Было темно, дворник мало что разглядел. Но одна деталь в глаза бросилась — у этого типа была заячья губа.
Я напрягся. Где-то мне уже на глаза попадалась эта особая примета, причём совсем недавно…
Есть!
— Слушай, а про рост ничего не выяснил? Этот тип случайно не высокий и сутулый, а волосы короткостриженые?
— Про волосы не скажу, вроде как тип в кепочке был. Про рост тоже информации нет, а вот с сутулостью ты прямо в точку. Дворник упоминал, что незнакомец сутулился, причём сильно. А что — есть подходящая кандидатура?
— Есть! — радостно сказал я.
Кажется, что-то нащупывалось. И пусть пока это было всего-навсего предположение, не подкреплённое ничем, кроме догадок, я вдруг осознал, что напал на след, причём след горячий, по которому надо идти до конца.
— И кто таков? — с некоторой ревностью поинтересовался Шуляк.
Его можно было понять. По идее, это он — местный опер должен знать все здешние уголовные кадры, а не я — залётный из другого города. Тут любой станет ревновать.
— По описанию очень похож на беглого преступника Фёдора Капустина. Я с ним по пути в Петроград пересёкся, он у меня практически из-под носа ушёл.
— Капустин? — оперативник задумался. — Да, есть такая ориентировка. И как мне сразу в голову не пришло сопоставить?
— Потому что у тебя в день сто таких ориентировок. Тут у любого нормального человека голова кругом пойдёт. А я лично на него напоролся, причём, как понимаешь, потерпев фиаско. Ну и пока не на все сто процентов уверен в догадке. Мало ли случайной публики, страдающей искривлением осанки и дефектами губы. Покажи фотку Капустина дворнику, — попросил я. — Если опознает, значит, я прав — под окнами дома зачем-то крутился беглый уголовник. И, если так, надо понять, что его связывает с этим делом. Не думаю, что его появление было случайным.
— Ох, Быстров! Теперь я понимаю, почему твоё начальство с таким удовольствием от тебя избавилось, пусть и временно, — покачал головой Шуляк. — Умеешь ты устраивать весёлую жизнь товарищам по работе! Сдаётся мне, что ты бандитов даже во сне ловишь, а днём действуешь на них как магнит…
Я промолчал, отвернувшись в сторонку. Определённая правда в словах Шуляка была: стоило только мне оказаться в этой эпохе, как меня засосало в такую воронку событий, что я уже не мыслил дельнейшей жизни без постоянного драйва и движухи вокруг меня. А ещё говорили, что темпоритм двадцать первого века просто сумасшедший.