Оперативный простор
Шрифт:
Он прожил короткую, но очень яркую жизнь. В 1942-м «Дуглас», на котором он летел писатель, уходя от атаки немецких «мессершмиттов», разбился. Евгению ещё не было даже сорока…
Но сейчас он стоял живым передо мной, ещё не подозревая, какое блестящее будущее ждёт его впереди.
У меня дух захватило от такого знакомства.
С ума сойти! Я не верил своим глазам и своему счастью.
Быть такого не может: я жму руку автору «Двенадцати стульев» и «Золотого телёнка». Эх, сюда бы фотографа,
Правда, пока ничего не выдаёт в Катаеве гения и легендарную знаменитость, он — такой же, как и я сотрудник уголовного розыска. Обычный парень интеллигентного вида, худой от вечного недоедания и плохо одетый — наше ведомство зарплатой не баловало, платило мало, зато нерегулярно.
В башке всё перемешалось, я не находил слов, но как-то собрался с мыслями, выдавил из себя:
— Как там у вас в Одессе?
— Да как и у вас, наверное: грабежи, убийства… Начальство нервы треплет.
— Это оно может, — хмыкнул Кондратьев.
— А в Петроград по какому вопросу прибыли? — снова спросил я.
— Может на ты перейдём? — предложил Катаев.
— С удовольствием. Так что стряслось у тебя, Женя?
— Да у нас в Одессе в прошлом месяце серьёзная заварушка приключилась — сразу семнадцать трупов. Есть основание полагать, что один из подозреваемых скрывается в Петрограде. Вот, приехал к коллегам за помощью. Надеюсь, не откажут.
— Не откажем, — заверил Кондратьев. — Но, как ты понимаешь, у самих дел по горло.
— Это я понимаю, — вздохнул Катаев.
— Да ты не журись! Я к тебе Шуляка прикреплю. Он кого хочешь из-под земли достанет. Кстати, а где Шуляк? Что-то я сегодня его ещё не видел, — забеспокоился Кондратьев. — Не заболел часом?
— Да в порядке Шуляк, — заверил я. — Мы с ним пару налётчиков взяли, оформляет их сейчас.
— Ты сказал, с ним? — дёрнулся Кондратьев.
— Так получилось, — ухмыльнулся я. — Сергей, мне тут сказали, что у тебя для меня известия какие-то есть.
— Есть, — Кондратьев посмотрел на Катаева, и тот, поняв, что сведения не предназначаются для его ушей, деликатно ответил:
— Ладно, мужики. Мне пора — пойду искать этого вашего Шуляка.
— Женя, погоди секунду, — попросил я.
— Чего, Жора? — Его глаза блеснули из-под очков.
— Ты тут занятную историю рассказал… Это всё правда?
— От первого до последнего слова. Но ты бы слышал, как её на суде Саня Казачинский излагал: публика аж от хохота рыдала. Правда, самому Сане не до смеха сейчас, ему смертный приговор светит, — помрачнел Катаев.
— Знаешь, Женя, думаю, твоего друга можно вытащить, — горячо произнёс я.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен. Ты попробуй спасти его — у тебя получится. А история
— Вроде зелёного, — произнёс Катаев.
— Ну вот и название для повести родилось — «Зелёный фургон». И пусть её твой друг напишет сразу, как только выйдет на свободу. Людям понравится — даже не сомневайся, — улыбнулся я.
— Я передам Сашке, — сказал Катаев. — Всё, бывайте — я пошёл!
— Удачи! — пожелал ему я с чистой душой.
Катаев ушёл, а моё настроение снова сыграло в минус.
Я повернулся к Кондратьеву, который с интересом слушал наш разговор.
— Выкладывай, Серёга — что опять с мужем моей сестры приключилось?
Тот виновато опустил глаза.
— Не успел ты походу, Жора… Сегодня Александра Быстрова на Гороховую забрали. ГПУ раскрыло какой-то заговор в военшколе. Есть подозрение, что твой родственник замазан в нём по полной. И не он один, в школе идут аресты как среди преподавателей, так и курсантов.
— Ясно, — вздохнул я.
Чего-то такого и следовало ожидать. Если чекисты начали копать, то не остановятся. И, даже если я найду настоящего убийцу Хвылина, вряд ли это сильно поможет Александру, если на него теперь повесят ещё и политику.
Положение хуже губернаторского… Куда ни кинь, всюду клин. Хоть покупай билет и назад возвращайся.
Пожалуй. Я бы так и сделал, если бы не сестра… Но её надо как-то морально подготовить к неизбежному.
— Катерина… Моя сестра знает об этом?
— Вряд ли. Мне Самбур всего час назад позвонил. Ей ещё не сказали, — ответил Кондратьев.
Сука! Как же я сейчас ненавидел себя за то, что принесу Кате такую весть… Как бы я хотел поменяться сейчас с кем-то своим местом, но вот только не знал, с кем.
— Да ты нос не вешай. Может, обойдётся, — сказал Кондратьев, чтобы приободрить меня, но по интонации было ясно, что он сам не верит своим словам.
— Сергей, спасибо! Пожалуй, мне тоже пора идти… Вот только показания дам по налёту и поеду к сестре. Мне надо побыть с ней.
— Конечно-конечно, — кивнул тот.
Выполнив все необходимые формальности, я сел на трамвай и поехал к Кате. Меня охватило глубокое опустошение, я понимал, что мне будет сложно подобрать какие-то слова.
Я мог побороться с уголовной Фемидой, но против ГПУ был совершенно бессилен. И это ощущение собственной никчёмности сводило с ума!
Только одна мысль птицей билась в голове: что я скажу Кате, что…
Я вышел из трамвая на пару остановок раньше, чтобы пройтись. Иногда лучше всего думается на ходу. А мне надо было основательно подумать.