Оперетта
Шрифт:
Менее значительны и лишены какой бы то ни было самостоятельности Михаил Цирер (1848—1922), автор «Бродяги», «Посыльного № 6666» и «Трех желаний», Адольф Цамара, Рудольф Деллингер, автор «Дон Сезара де Базана» (1885), и Рихард Хёйбергер (1850—1914), оперетты которого «Ниниш» и «Его светлость» довольно долго держались в репертуаре.
Вся указанная плеяда композиторов в той или другой степени развивает линию творчества Зуппе, Миллёкера и в особенности Штрауса, не внося в жанр никаких самостоятельных черт и являясь типичными эпигонами.
Часть вторая. Оперетта в Австрии и других странах
V. НАЧАЛО УПАДКА АВСТРИЙСКОЙ ШКОЛЫ. «ВЕНЩИНА»
Стилистическое и жанровое направление, намеченное Штраусом, получает дальнейшее развитие в первые годы нынешнего столетия, когда, на несколько иной основе, обусловленной видоизменившимися художественными вкусами европейского опереточного зрителя, вырастает как завершение штраусовских тенденций так называемая легаровская школа.
Каковы предпосылки, вызвавшие появление новой школы? Как мы видели, во Франции к началу нового столетия определилась тенденция к замещению оперетты мюзик-холлом и театром ревю, завершившаяся окончательным вытеснением оффенбаховского жанра кино-опереттой. Этот процесс во Франции был облегчен, в частности, тем, что страна не могла выдвинуть ни одного композитора, способного поднять оперетту на иной, более высокий и независимый уровень.
В Австрии, где оперетте угрожали те же опасности, ситуация была резко отличной. К началу нынешнего столетия Вена могла предъявить имена нескольких несомненно значительных композиторов, которые были в состоянии закреплять и развивать жанр, созданный на австрийской почве Зуппе, Миллёкером и Штраусом. На смену им к этому моменту пришли Легар, Фалль и Оскар Штраус.
Оперетте надлежало выбрать себе место среди смежных театральных жанров и найти пути для размежевания с театром малой формы. Эту задачу и поставила перед собой новая венская школа.
На опыте рассмотрения путей перестройки австрийской оперетты последних трех десятилетий можно с легкостью усмотреть несомненное завершение путей буржуазного искусства в целом. Оперетта должна была точно определить, на какую категорию потребителей она делает ставку. И, определив своего потребителя, равняться по уровню его вкусов. Основной потребитель австрийской оперетты — мелкий буржуа. Он ищет искусства, доступного его пониманию, не требующего раздумий и обобщающих ассоциаций, искусства, цель которого дать зрителю легкий, слегка щекочущий и в то же время не шокирующий отдых. Зритель требует от искусства «проблемности», но проблемности, всецело умещающейся на невысокой полочке мелкобуржуазной идеологии. Все должно оканчиваться хорошо, впереди должны маячить чудесные горизонты, а легкая фривольность не должна затмевать основной идеи о том, что главное в этой жизни — твердые устои.
К решению этих задач и стремилась новая опереточная школа. Она отобрала из предшествовавшего опыта развития жанра все наиболее отстоявшееся и утвердила как элементы незыблемой специфики. Именно начиная с оформления новой венской опереточной школы, можно говорить о появлении четкой технологической специфики жанра, которая выдается за якобы универсальную и якобы не подлежащую пересмотру.
Опереточная специфика отныне рассматривается как явление канонического порядка, как твердый стандарт. И именно в четкости формальной структуры — сила жанра в его новом понимании. Период поисков внутренней, творческой специфики закончен. На смену ему приходит жанр, идеологически безупречный с точки зрения требований основных зрительских контингентов и в то же время обладающий всеми данными, необходимыми для широчайшего проникновения на космополитический «рынок». Как увидим далее, драматургия неовенской оперетты ставит одной из своих основных задач быть способной удовлетворить запросы не только австрийской буржуазной аудитории, но и в первую очередь зрителей любой страны, сделав жанр настолько формально уточненным, что он будет восприниматься как жанр абсолютно космополитический, лишенный характера конкретной национальности.
Для того чтобы оперетта смогла стать приемлемой для зрителя, говорящего на любом языке мира, она должна приобрести черты товара, рассчитанного на «массовое производство». Она должна подчиниться законам сбытового стандарта, который отбирает все лучшее, с точки зрения широчайших кругов потребителей, и предписывает выпускать продукцию, точно соответствующую стандартным нормативам. Поэтому для неовенской школы вопросы технологии жанра играют решающую роль. Задача всех несомненно незаурядных опереточных композиторов этого периода в Австрии, целиком посвятивших себя оперетте, и работающих с ними драматургов направлена по преимуществу в эту сторону. Поскольку идейные задачи неоспоримо ясны, вся трудность для продолжателей дела Штрауса — в проведении технологической реформы, базирующейся на не подлежащих оспариванию идейных стандартах.
Сущность реформы, произведенной Францем Легаром, заключается в следующих исходных положениях. Опереточный жанр представляет собой результат скрещения трех составных элементов: любовной лирики, «каскада», разрешаемого танцевально, и фарсовой буффонады. Подобно тому как автор французских фарсов Фейдо, о котором мы в свое время говорили, искал рецептуры для легкожанровой драматургии, так и новая венская опереточная школа, углубляя традиции танцевальной оперетты, ищет ключа к определению специфики жанра в органическом соединении трех вышеуказанных элементов.
Сюжетика опереточного либретто, вне зависимости от индивидуальных фабульных вариантов, должна дать возможность композитору провести в соответствующих пропорциях любовно-лирические и характерно-каскадные темы, хотя и сами лирические «номера» будут строиться на той же танцевальной, в основном вальсовой основе. Для новой опереточной школы проблема специфики жанра является решающей. До сих пор австрийская оперетта не могла завоевать мирового рынка главным образом в силу дефектов драматургической структуры. Новые венские либреттисты синтезируют опыт лекоковской оперетты, французской легкой комедии и фарса и закрепляют внутри жанра твердые сценические амплуа, которые позволили бы последовательно провести трехпланное течение музыкальных «номеров».
По законам новой венской опереточной техники жанр знает три основных амплуа, зародыш которых можно подметить уже в «Летучей мыши» и «Ночи в Венеции». Первое амплуа — «героическое», представители которого являются носителями основных вокальных партий спектакля и протагонистами любовной интриги. Конфликт между «героиней и «героем» на любовной почве является почти единственным конфликтом в сюжете. Перипетии, возникающие между обоими персонажами, дают материал для ряда арий и дуэтов развернуто-лирического порядка, хотя и построенных сплошь да рядом на танцевальных ритмах. Впервые разработанная специфика жанра допускает внесение даже остродраматических коллизий между «героиней» и «героем», находящих свой «шпаннунг» в финале второго акта и разрешаемых в последнем путем привнесения в сюжет нового, привходящего обстоятельства.
Второе амплуа — «каскадное», однако не в том понимании, которое придавалось этому термину в оффенбаховском театре. Актеры «каскадного» амплуа новой венской оперетты — это «каскадная» актриса, в собственном смысле этого слова, «субретка» и «простак». «Каскадная» актриса является характерным вариантом «героини», которая точно так же может быть носительницей любовно-лирической линии спектакля, но только в том случае, если последняя носит отчетливо комедийный характер, лишена каких бы то ни было драматических элементов и с музыкальной стороны полностью разрешается в танцевальном плане. В отличие от нее «субретка» — молодая женщина-буффон, сюжетные функции которой прямо противоположны позициям «героини». По законам строения сюжета, любви «героини» нужно добиваться, в то время как «субретка» — активный организатор собственной любовной интриги. Ее партнером является «простак», точно так же антипод «героя», персонаж, подвергающийся любовному обстрелу со стороны «субретки» и в финале пьесы побеждаемый ею. Он обычно не очень умен, внешне смешон, но любовная победа достается ему чрезвычайно легко. «Каскадные» персонажи не имеют собственной сюжетной линии, их участие в спектакле носит, по существу, интермедийный характер. Они буффонно разряжают мелодраматическую коллизию «героев», являясь носителями комедийно-танцевального начала спектакля.